Не завидуй себе

– (И почему людям дана возможность умереть, но не дано знание того, что за этим последует? – мучил ее философский вопрос. – В их распоряжении только утверждения атеистов, догадки религий и предположения ученых. Что происходит на самом деле, вероятно, удастся понять только после перехода в иное состояние души, разума и материи. Ладно, Урбанова, не трать напрасно время, ответа не накопаешь, засыпай. Осталось всего две недели твоего отдыха. Мысли должны быть веселыми. Ты совершила сегодня героический поступок, можно даже сказать, «подвиг» барона Мюнхгаузена. Почти что по расписанию спасла от верной гибели мужа после четырех по полудню. Ты же любишь восхищаться собой, сейчас есть повод. Кстати, если бы я не носилась как ненормальная по берегу со своим навязчивым желанием помочь близкому, может, всё само собой и обошлось бы? Может, и не умер бы? Сам бы оклемался. И нервы бы не тратила. И ноги бы сейчас не кровоточили, – тут последовал диалог, намекающий на попытку раздвоения личности: – А если бы умер? Ага, ты не любишь рисков. То есть, если бы ты не помогла и он умер, то это была бы твоя вина, и ты бы мучилась всю оставшуюся жизнь. А сейчас ты знаешь, что исчерпала все зависящие от тебя возможности, и если бы он и после этого умер, то это была бы уже не твоя вина, а судьба. Вот оно в чем дело, – она вывела формулу: – Ты должна знать, что отработала все возможные и невозможные варианты развития событий, сделала всё от тебя зависящее, чтобы потом не ковырять болячку и не превращаться в Стену Плача. Кстати, у тебя слишком бурное воображение. Усмирять надо и думать поменьше), – и уснула.

* * *

Но это была только увертюра к южным приключениям Алёны. На следующее утро Нахимову доставили телеграмму из Москвы. Сухой текст сообщил, что его отца госпитализировали по скорой в больницу. Положение было серьезным, и муж срочно вылетел в Москву, пробыв там несколько дней. К счастью, состояние отца стабилизировалось, и Алексей решил вернуться в Пицунду догулять свой и без того короткий отпуск.

Алёна проскучала несколько дней среди чужого пляжного народа. Доктор Зильберман демонстративно обходил ее стороной, в глаза не смотрел, в разговор не вступал. Вечерами сидел у костра, окруженный толпой университетских красавиц. Где и как он раздобыл их в таком количестве, оставалось загадкой. Прикормил?

Алёну сей факт огорчал меньше, чем радовал:

– (Хоть не надо свои принципы нарушать, и то хорошо. Если у мужа проблемы, то я надеваю пояс верности, запираю его и прячу ключ в дальний угол своей памяти).

* * *

В день прилета Нахимова из Москвы Алёна отправилась встречать его на конечную остановку автобуса. В одиночестве путь показался длиннее: только она и море, тянущееся вдоль уходящего вдаль отвесного мыса. Волны радовались ее появлению и щекотали подошвы теплыми пенящимися пузырьками, ласкали воздушными поцелуями. После «пробежки ради спасения» с ней произошла любопытная метаморфоза: она перестала концентрироваться на несчастной гальке и камешках на берегу. В ответ они ее больше не кололи и не обжигали.

Урбанова расположилась в маленьком придорожном кафе. Жадно выпила стакан лимонада и попыталась расслабиться в белом пластмассовом кресле, разглядывая застывшие на жаре пальмы и припавшую к земле выгоревшую траву.

За соседним столиком скучала пара: красивый молодой человек с голливудской бородой и взъерошенной шевелюрой. Он, конечно же, попал в поле зрения Алёны. Рядом с ним сидела маленькая жилистая девушка с рельефной мускулатурой рук и ног. Некоторое время «борода», так она окрестила незнакомца, и «добропорядочная жена», это она про себя, молча наблюдали друг за другом. Поерзав на стуле, парень встал и пошел к Алёне.

– Excuse me, – начал было он по-английски, но тут же перешел на ломаный русский. – Мы хотеть с вами знакомиться и немножко общаться.

– С удовольствием, – обрадовалась возможности хоть с кем-то поговорить Алёна.

Урбанова не испытывала смущения перед иностранцами, как обычно это случалось с советскими людьми, еще недавно пребывавшими за железным занавесом. В студенческие годы она была президентом Интерклуба университета и называла себя «интердевочкой», хотя заграничных бойфрендов у нее не было, по причине всё той же фирменной нравственности. Были подружки: Мартина из ГДР и Верка из Чехословакии. Предложение иноземных гостей скоротать вместе время ей понравилось.

– Это мой жена Анна, а меня зовут Дитер. Мы недавно пожениться. У нас свадебное путешествие по Европе затянулось, сделали крюк и заехали в Союз. (Это всё Анна. Я бы сюда не потащился), – представился он.

– А я Алёна, – она протянула руку. – Вы откуда? Из какой страны?

– Из ГДР. Мы не помешать? – хотел удостовериться Дитер.

– Даже наоборот, ускорите время ожидания.

– Это как ускорение и перестройка? – смущаясь, Дитер сделал попытку пошутить.

– Вроде того. Перебирайтесь за мой столик, – приветливо улыбаясь, она освободила два кресла около своего стола.

– Вы здесь отдыхать или жить? – робко поинтересовался молодой человек.

– Я здесь ждать… – хихикнула в душе Алёна.