Не завидуй себе

– Сожалею, но ничем не могу помочь, – отрезал милиционер и встал, показывая всем своим видом, что разговор окончен.

– Политика – это дело тонкое. Товарищ Нахимчук, если мы по-хорошему не договоримся, то мне придется обратиться за помощью к Александру Николаевичу, – перешла в наступление Урбанова, нащупывая путь выхода из сложной ситуации.

– К какому еще Александру Николаевичу? – посмотрел на нее вопросительно хозяин кабинета.

– Яковлеву, – спокойно и честно глядя в глаза, сообщила молодая женщина. – Они ведь встречались с ним в Берлине.

– Почему встречались?

– Потому что Мартина Тёрнер является близкой подругой Дитера, а отец Мартины знает товарища Яковлева, еще по учебе в Высшей партийной школе, – сочиняла Алёна, увлекаясь всё больше и больше. – Я, конечно, могу связаться с секретарем Александра Николаевича, и он всё уладит, но зачем беспокоить занятых людей и наживать неприятности? Тем более что мы с вами, можно сказать, родственники, фамилии у вас и моего мужа ну очень похожи. Он Нахимов, а вы – Нахимчук. Поможем друг другу? Капитан, капитан, ну улыбнитесь. У вас такие добрые глаза.

Капитан призадумался:

– У них, как минимум, должна быть временная прописка, зарегистрированная в отделении милиции. Вы готовы забрать их к себе?

– Конечно, без вопросов, – вздохнула Алёна.

– Ваш паспорт, пожалуйста.

– Я не взяла его с собой, – растерялась Алёна.

– У меня есть, – выручил муж и протянул свой документ.

* * *

Дежурный по отделению вывел двух смущенных и испуганных иностранцев. Вид у них был помятый. Глаза обоих радостно заблестели, когда они увидели в конце коридора Алёну и Алексея.

* * *

Нахимчук вернулся в кабинет, грузно сел и тупо уставился в стену напротив. Перед ним красовались портреты лидеров перемен. Он прищурился и стал рассматривать подписи под портретами.

– Яковлев Александр Николаевич… Неужели надула, зараза?! Вот так просто слямзила имя с портрета и нагородила три короба? – он даже привстал в порыве побежать, вернуть и наказать. Но, вспомнив недавние разборки с начальством, передумал и звучно отхлебнул чай. В голове звучала нецензурная лексика.

* * *

Супруги вплотную занялись гостями, желая показать любимый город. Это были не только Красная площадь и соборы Московского Кремля. Урбанова увлекалась древнерусской живописью и архитектурой, даже подрабатывала экскурсоводом в студенческие годы, поэтому хорошо знала старинную Москву, спрятанную в переулках от глаз туристов и приезжих. Нахимов прекрасно говорил по-английски (как они тогда думали), спасибо Интуристу, куда несколько лет тому назад советское военное ведомство поставило первый завезенный в страну суперкомпьютер – IBM 360. Работать на нем обучали американцы, а чтобы понимать, что они там «рыкают», весь отдел Нахимова отправили на языковые курсы.

* * *

Алёна с трепетом пересекла ворота Андроникова монастыря. Она благоговела перед лаконичным Спасским собором, затаившимся за толстыми монастырскими стенами. Шорох гравия под ногами, звон колоколов, проникающих в самое сердце, – она невольно перекрестилась.

– Ты верующая? – удивился Дитер. В его представлении советский человек должен быть отпетым атеистом.

– Да как тебе сказать…

– Скажи, как есть, – включилась в разговор Анна.

– Скорее, я человек верующий, но нерелигиозный.

– Это как?

– Я где-то когда-то видела карикатуру: две такие длинные очереди…

– Как сейчас в Москве на каждый поворот? – перебил ее Дитер.

– Не совсем. Одна очередь в церковь, длинная такая, а другая, всего из нескольких человек, к Богу. Так вот, вторая – это про меня.

– Ты не любишь в очередь стоять? – пошутил немец.

Алёна не ответила. Она задумчиво посмотрела на семь каменных ступеней вверх, к простой темного дерева высокой двери, обрамленной каскадом узких белых колонн и кокошников. Перевела взгляд на устремленные к поразительно синему небу своды храма, и сердце ее сжалось. Среди лета и жары запахло декабрьским снегом.

Короткой вспышкой пронеслось воспоминание о первой встрече с будущим мужем.

*** *** ***

Весной Алёна оканчивала пятый курс, надвигался шестой, дипломный. Она, как и многие другие московские студенты, часто ходила в Ленинскую библиотеку, занимавшую в то время дом Пашкова: красивое белое здание с колоннами напротив Кремля. В дореволюционные времена в воздушном белоснежном зале, где теперь рядами тянулись письменные столы, нарядные дамы и кавалеры танцевали и вальс, и мазурку, и полонез. На балконе сидел оркестр, и дирижер пританцовывал, неистово размахивая палочкой.

Если все места внизу были заняты, Урбанова поднималась на тот самый балкон и всякий раз старалась занять место, где, по ее предположению, могла сидеть первая скрипка.

На сегодня бесконечное конспектирование научных журналов утомило студентку, она вяло собрала пухлые тетради в сумку, подошла к заграждению балкона и облокотилась на перила. Открылась картина: столы, зеленые лампы, раскрытые книги, скучные затылки, а за окном первая зелень, капли дождя и сирень.