Не жалея жизни

— Итоги проверки сообщите в отделение Николаева. Возможно, придется допросить их в качестве свидетелей, — сказал майор Галиеву и, повесив трубку телефона, потирая замерзшие руки, подошел к печке. В кабинете Каунышбаева, где занимался Куспангалиев, печь обдавала жаром, да и в других кабинетах топили тоже хорошо, но одновременно ощущалось, как веет холодом от стен. Окна заросли не инеем, а уже толстым слоем льда, через который не видно было улицы.

Но вот пришел Каунышбаев, который ходил в аулсовет и милицию. Он разделся, повесил полушубок, ловко оправил гимнастерку, увешанную боевыми орденами, медалями, и уселся у края стола. Вновь пошел разговор, сначала о Дарии, жене Саурбекова.

— Похоже на то, что Саурбеков у нее второй муж, — начал свой доклад Дабыл Каунышбаевич. — В посемейной книге есть отметка, что отец отдал ее замуж еще девочкой за Абдраима Султанова, а тот увез в Синьцзян. Было это в начале гражданской войны. Здесь сейчас проживает ее отец Мурат Валиев, пастух колхоза «Костюбе». Со слов председателя аулсовета, когда Дария и Кенен Саурбековы гостили у отца, он мельком слышал — от кого, именно, вспомнить не смог, — что Саурбековы из Калмык-Куринского уезда бежали. Свое хозяйство оставили зятю Турсуну Исабекову и дочери Халиме, которые проживают в местечке Аксу.

— А чем сам Саурбеков объяснил свой приезд в Советский Союз? — спросил майор.

— Я не знаю.

— Он якобы, — сказал Николаев, — боялся налета гоминьдановских карателей, действующих в Илийском округе против частей национально-освободительного движения.

— А когда они перешли границу?

— В конце августа 1945 года, — ответил Николаев. — Точного числа не помню, но где-то между 25 и 31 августа.

— Так к этому времени повстанцы заняли всю территорию Илийского округа, и войск гоминьдана там уже не было, — оживился майор. — Его объяснения — это неумная ложь. Он думает, что мы тут ничего не ведаем о том, что на той стороне делается. Дело явно нечистое, и вы с Галиевым, — скупо похвалил он Николаева, — не зря его заподозрили в том, что он возможный связник Орхи Базыбекова.

— Надо искать людей, хорошо знающих Саурбековых по Синьцзяну, — заметил Николаев.

— Не каждый из них, — немного обождав, заговорил Каунышбаев. — знает о причинах побега Саурбекова на нашу сторону, да еще с женой. Взять, к примеру, уже известных нам Орманова, Асанова и Мурзалиева. Они могли и не быть в курсе тех обстоятельств, при которых Саурбеков скрылся из Восточного Туркестана. Да, кстати, давайте сопоставим, кто из них и когда пришел в СССР.

Каунышбаев взял со стола блокнот с записями на заставах, нашел нужное место и стал читать про себя.

— Ну, вот, видите, — заговорил он спокойно, вполголоса. — Двое из них перешли границу в зиму 1944/45 года и каждый отдельно, а Мурзалиев прибыл еще в 1942 году. Так что все они ушли в Советский Союз раньше Саурбекова.

— Да, конечно, вы правы, — ответил майор Каунышбаеву и, обращаясь уже к Николаеву, сказал: — Не так скоро и не легко все выяснить. Но дело требует, надо настойчиво поискать нужных нам людей. Одновременно следует побыстрее узнать о том, что могли рассказать о себе Саурбеков с женой своим местным родственникам и знакомым. Давайте подумаем, как это сделать.

— Больше всех, видимо, знает о жизни Дарии и Кенена на той стороне Торгын, вторая жена отца Дарии, — сказал Каунышбаев, прикуривая папиросу. — Женщина только с женщиной может всем поделиться, — выдохнул он вместе с дымом.

— А где живет старик Валиев, на центральной усадьбе или на отгоне? — обратился майор к Каунышбаеву.

— На зимнем отгоне, на южном склоне хребта Каратау.

Каунышбаев взял линейку, подошел к карте и указал расположение зимовок всех колхозов и совхозов района.

— А выпаса колхоза «Костюбе» вот здесь. Там по сохранным распискам держат скот многих перебежчиков, там же две лошади, на которых приехали Саурбеков с женой. В райисполкоме есть указание центра о передаче заготскоту пока что только лошадей и оплате их стоимости перебежчикам. Так что заодно проверим сохранность лошадей, да и другого скота, — закончил Каунышбаев.

Когда детали намеченного разговора с Валиевым и его женой Торгын были обсуждены, на дворе уже стояла предзакатная пора.

К вечеру следующего дня Каунышбаев с Николаевым, преодолевая снежные заносы, насилу добрались до зимовья колхоза «Костюбе». Остановились у заведующего фермой. Пастухи и чабаны уже пригнали скот с пастбищ, но чекисты не могли начать намеченных бесед, поскольку то и дело заходили посторонние люди, не спрашивая разрешения, просто, чтобы удовлетворить свое любопытство. Кто долго жил в отдаленных, «глубинных» урочищах, тот знает, как живо всеми воспринимается приезд человека, тем более нового.