Не жалея жизни

Шайгельдинов вскочил, схватил со скамейки полушубок, служивший ему матрацем, шапку, лежавшую рядом на столе, и бросился к двери. Годы военной службы, фронт воспитали в нем постоянную готовность к действию.

— Вон трое, может, это они? — ни о чем больше не говоря, выдохнул Самарбай.

— Тише, — схватив Самарбая за рукав полушубка, сказал вполголоса, но строго Шайгельдинов. — Давай сюда, за забор.

В глубине села тявкали, уже нехотя, собаки. Запели третьи петухи. Затаив дыхание, Шайгельдинов и Самарбай смотрели на дорогу. Вскоре отчетливо стали видны три всадника.

— Они, кажется, — еле слышно прошептал Шайгельдинов. — Ну да, они. Вороной — это же конь Айдарова, серый — Кенжегалиева, а этот гнедой с белой грудью — Кадырбекова.

Между тем всадники миновали шлагбаум и, не останавливаясь на краю села, стали спускаться с высокого левого берега в каньон горной реки Тургень. Там, у самой воды, спешились, стали поить лошадей. Поручив Самарбаю наблюдение за беглецами, Шайгельдинов опрометью бросился к центру села, в сельсовет. Но звонить не пришлось: Галиев сам подъехал сюда на «газике». Прямо с порога сообщил:

— Приехали и остановились у реки Айдаров, Кадырбеков и Кенжегалиев? Сам уже знаю.

— От кого?

— Жапек Юсупов прибежал поздним вечером. Рассказал, что у Орхи в эти дни, после ареста брата, побывало много перебежчиков и все выражали свое сочувствие ему и их отцу. Юсупов слышал слова: «Не могу, — говорит, — оставить здесь брата одного. А вы, — сказал он Кенжегалиеву, — езжайте. Думаю, вам удастся прорваться».

— Это было позавчера, — продолжал после короткой паузы Галиев, — а вчера вечером Жапек узнал, что Кенжегалиев и Айдаров решили уехать этой ночью.

— Что же делать. Задержать их?

— На каком основании? Вольному воля, — ответил Галиев. — Они скажут: «А мы хотим купить трех баранов». И мы, грубо говоря, сядем в лужу. Нет, тут надо набраться терпения и проследить.

…Когда лучи восходящего солнца позолотили макушки гор, всадники подъехали к ущелью и, не останавливаясь, скрылись за первым поворотом.

— С середины тургеньского ущелья дорога переходит в тропу и идет до самого Тау-Чилика и далее на Бартогай, местами поднимаясь на три тысячи и более метров, — заметил Галиев.

— Далее тропа идет к южным склонам гор Согеты, — вставил Шайгельдинов, — и затем спускается к долине. И если поторопимся, сможем перехватить их там.

Галиев остановился у обочины дороги, постоял, еще подумал и спросил, обращаясь к Самарбаю:

— Где поставили лошадей?

— В конюшне колхоза, — ответил тот поспешно.

— Хорошо. Я заберу лошадей, — говорил он уже Шайгельдинову, — и вернусь с ними в Иссык, займусь Орхой и его дружками, а вы с Самарбаем езжайте на машине к северной окраине долины Согеты. Когда приедете туда, беглецам не показывайтесь, проследите, куда они поедут дальше. А там действуйте по обстановке. Представится возможность, позвоните. А я все данные об их приметах сегодня же передам Николаеву. Надо дополнительно сориентировать пограничников.

Опытный чекист, не раз побывавший в сложных оперативных ситуациях, выполнявший ответственные задания и за границей в предвоенные годы и позже, после Великой Отечественной войны, капитан Галиев отдавал должное смелости беглецов, решившихся пройти по альпийским лугам в зимнее время.

…Насколько видно было в бинокль, долину Согеты лишь местами покрывал тонкий слой снега. Зияш увидел несколько стад антилоп-каракурюков, мирно пасшихся вдали от дороги, но беглецов не обнаружил. Тогда предложил вернуться к южной части ущелья и там обождать.

Всадники выехали из гор только под вечер. Они появились на тропе, слабо заметной даже в полевой бинокль, и вскоре скрылись в предгорьях перевала Торайгыр. Шайгельдинов решил ехать за ними. А ночной порой, когда меньше шансов, что машину узнают, обогнать и выехать к разветвлению дороги за южным склоном Торайгыра, чтобы увидеть, какой дорогой беглецы направятся дальше. В зависимости от этого принять дальнейшее решение.

Натужно гудел мотор, шофер выжимал из него последние возможности. Проехали длинное ущелье, как бы перерезающее хребет на две части, западную и восточную, подъехали к развилке дорог, — но конники как сквозь землю провалились.

— Дела-а-а, — потер Шайгельдинов подбородок. — Похоже, они свернули к какому-то зимовью животноводов, чтобы отдохнуть. Да нам-то ехать туда нельзя.

Зияш задумался. «Что же делать? Где провести ночь? Здесь? Или поехать в ближайшее село, а рано утром вернуться сюда и занять выгодную позицию для наблюдения?» И вдруг стал напоминать о себе желудок. Со вчерашнего дня они лишь в Согетинском ущелье съели по небольшому кусочку хлеба, который нашелся у запасливого шофера, и там же запили ледяной водой из родника.

Зияш велел шоферу ехать в Джаланаш, рассчитывая оттуда связаться с капитаном, одновременно подкрепиться.

Еще не видно было из-за высоких гор утренней зари, когда они вновь выехали. Машина быстро катилась по снежной накатанной дороге к подножия Торайгыра, и там, где эта дорога проходит в километре от каньона реки Кеген, Зияш увидел долгожданных всадников.