Не жалея жизни

— Они проедут восточнее Джаланаша, — решил Шайгельдинов. — И через Уш-Мерке и западнее села Кегень могут направиться к Каркаре. Путь этот не из легких, на той стороне они будут только к ночи, а то и завтра в первой половине дня. Машина этой тропой не пройдет, и они таким образом снова уходят из поля нашего зрения, — заключил он с досадой.

— Нам ничего больше не остается, как поехать на Каркару через Кегень, — как бы дополнил Самарбай.

Предположения Шайгельдинова оправдались. Беженцы действительно приехали на следующий день в урочище Каркары и, не останавливаясь там, круто повернули на юг, к берегам озера Иссык-Куль.

— Значит, рвались в родные края, а не за кордон, — подумал озадаченный Зияш, понимая, что следует и им изменить маршрут, направиться в Талдысу, в местные органы государственной безопасности Киргизии. — Впрочем, — решил он, — возможно, это только временная остановка? Отсюда ближе к заветной цели…

6

Снова оказавшись в 9 утра в одиночной камере тюрьмы, Ноха Базыбеков пал духом, долго уклонялся от правдивых ответов на задававшиеся ему вопросы. Наконец, запутавшись в противоречиях, стал рассказывать о себе, правда, далеко не все. Признал обстоятельства эмиграции в Синьцзян, службу бажыгером у бажыхана. Не стал он отрицать и своей принадлежности к разведке гоминьдана, факта вербовки и переброски его в СССР. Однако от конкретизации своих показаний уклонялся. Как выяснилось позже, делал это не без умысла, берег брата.

— Он хитро выкручивается, хотя и назвался малограмотным, — резюмировал Куспангалиев, отодвигая папку с протоколами к массивному мраморному чернильному прибору, инкрустированному бронзой.

— Еще как крутит, — отозвался начальник следственного отделения капитан Бец. — Я сам допрашивал его не раз, но тоже не добился полной откровенности. Был захвачен на месте преступления — и то пытался отпереться. Возможно, удастся прижать его к стене документами, показаниями свидетелей и соучастников.

— Давайте поговорим об изыскании путей дополнительной документации, — майор остро глянул на Беца, словно ожидая возражения.

— Я лично другого пути не вижу, — ответил тот. — Но Галиев и Шайгельдинов связаны оперативными делами, а время уже не терпит. Кого-то надо посылать на помощь им. А у меня все следователи заняты.

— Придется Лозицкого освободить от других занятий, — решил майор. — Юрист он, и опытный, в этом деле такой и нужен.

— Хорошо. Я согласен. Еще бы одного оперативника, — просительно сказал Галиев. — Желательно казаха. Ведь придется ему говорить, в основном, с перебежчиками, а они зачастую прикидываются, что по-русски ни бум-бум.

— Одного оперативника даст Николаев. Завтра с утра приступайте к делу, — заключил майор.

Галиев и Лозицкий выполнили поручение неожиданно быстро, привезли кипу протоколов — показания шестнадцати свидетелей.

Майор приказал Николаеву:

— Вашим сотрудникам по этому делу следует изучить материалы в свете еще не решенных оперативных задач, и пока в министерстве рассматривается вопрос об аресте Орхи Базыбекова и остальных его соучастников, продолжать свою работу совместно с Галиевым и Шайгельдиновым.

Надо выделить, как заслуживающие особого внимания и проверки, показания свидетеля Турара Алдабергенова о письме, которое Орха Базыбеков получил из Синьцзяна от своего шефа по разведке и после ареста Нохи уничтожил. Каждый день докладывайте мне о ходе проверки этих показаний.

…Очередной допрос Нохи Базыбекова Ибрагимов начал с очных ставок с заявителем Исабековым, свидетелями Джумабеком Кабылтаевым и Зейнеп Рафиковой. Однако их показания о его неоднократных нелегальных ходках из Синьцзяна в Семиречье и к берегам Иссык-Куля Ноха не подтвердил. Но судя по тому, как передергивались его руки, Ноха сильно волновался в ожидании предстоящей встречи с Дулатом Кабылтаевым. Видимо, в его сознании не укладывалось, как мог земляк рассказать о нем все.

Когда же, наконец, отворилась дверь и Дулат вошел в кабинет, Ноха вздрогнул и поспешно встал. Капитан Ибрагимов строго посмотрел на него и не терпящим возражения тоном сказал:

— Сядьте!

Дулат Кабылтаев снял шапку, легко, с чувством достоинства, поклонился и негромко пробасил:

— Салям алейкум.

Не торопясь, отодвинул стул и сел лицом к Нохе Базыбекову, участливо спросил:

— Ну, Ноха, как поживаешь?

— Так нельзя, — сказал поспешно Ибрагимов. — Обращаться друг к другу можно только с моего разрешения.

— Что вы, гражданин следователь, — по-прежнему спокойно прогудел Дулат Кабылтаев. — Я и он земляки, знакомы с детства. Разрешите уж нам немного поговорить. Мы о деле не будем. Так, об обычном людском житье-бытье.

— Нет, нет. После. Сначала давайте займемся делом, — не сдавался Ибрагимов.

А напрасно. Такая непринужденная беседа могла положительно повлиять на ход очной ставки, разрядив обычную в таких случаях скованность и нервозность ее участников. Впрочем, в успокоении в данном случае нуждался лишь обвиняемый.

Когда следователь предоставил слово Дулату, тот начал упрекать Ноху:

— Что же ты запираешься? Сам себя понапрасну мучаешь и нас отрываешь от дела.