Не жизнь, а роман!

Он не сразу подловил себя на собственном назойливом любопытстве, а когда понял, что без конца глазеет на неё, то его лицо перекосилось от отвращения к себе ли, к ней ли. Под светом звёзд и луны он последний раз посмотрел на неё и убедившись, что в ней нет ничего особенного, решил, что просто истосковался по женской ласке.

Рутгеру тоже было не по себе. Он как-то быстро привык к тому, что в дороге мадам Катрин спала, прижавшись к нему и вновь оказавшись в тех же условиях, тело потребовало привычного положения и тепла. Он не мог заснуть, ощущая нехватку сеньоры. Пустота и холод. Быть может, в его ситуации подошла бы любая женщина, лишь бы легла точно так же, как это делала мадам и, расслабившись, спала бы в его руках, но сейчас он испытывал странную тоску и завидовал Бланшфору. А Бертран крепко прижимал к себе Катрин и каждый раз, когда она во сне лениво тянула его за руку, норовя добиться ослабления хватки, он ещё теснее прижимался к ней, невольно сталкивая её на землю. Рутгер видел это, ворчал, досадовал, но больше у него не было прав заботиться о мадам как ранее.

Клод ни о чём особо не думал, лишь честно отстоял свою стражу. Он доверял капитану и сеньору, восхищался мадам, а граф… ну что граф… он нормальный воин, быть может, когда-нибудь дружелюбно кивнёт, помня о совместном плене.

Встали все рано. Холод разбудил надёжнее ора самого свирепого командира. Не стали даже есть, лишь быстро свернули кошмы, позаботились об осле и отправились дальше. Каждый шаг приближал их к границе и помогал согреться. Живя в бараке, мужчины думали, что привыкли к понижению температуры, но в городе было теплее. Катерина чувствовала себя промёрзшей и заставляла себя идти, зная, что если не прогреет тело, то заболеет.

Пока тянулись поля и сады, принадлежащие жителям Эдессы, то потеряться было трудно, но вместе с подкравшейся ночью закончились территории, принадлежащие городу. Утром нового дня пришло осознание, что дальнейшая дорога не будет столь простой, как вчера.

— Мадам, я не уверен, но, кажется, нам туда, — у очередной развилки Рутгер вновь остановился, хмуро изучая дорогу и равнозначно поглядывая как на Катерину, так и на Морковкина.

Осёл проигнорировал вопрос капитана, поскольку следующие города были ещё далеко и не манили его, а оставленная позади Эдесса не вызывала сожалений. Кормили его пока сытно, и грустить было не о чем. Катя развернулась и, оглядевшись, нашла ориентир.

— Вон там группа кустов похожая на зайцев, — она указала рукой и сразу же пояснила, — когда мы торопились в город, я боялась, что за ними кто-то прячется, поэтому запомнила.

— Так, значит, я не ошибся, — удовлетворённо кивнул Рутгер и продолжил путь.

Они ещё не один раз точно так же останавливались, решая куда дальше идти, волновались, когда не были уверенны и облегчённо выдыхали, замечая вскоре что-то знакомое.

— Вот здесь на нас напали, — к концу второго дня произнесла Катя. — Мы идём с очень хорошей скоростью, особенно если учесть, что тогда нас обоих везли ослы.

На неё угрюмо посмотрел граф, а муж и Клод использовали возможность посидеть. Эйфория от свободы по капле уходила с потом. Катерина часто сама шла пешком, сажая на осла прихрамывающего Рутгера, а он задавал темп, гоня их всех вперёд. Было бы чуть жарче, они все попадали бы от перегрева, а так спрятанное за тучами солнце и лёгкая прохлада были им верными товарищами в этой гонке.

Граф не жаловался, лишь изредка с завистью бросал взгляды на спину осла. Берту тоже приходилось тяжело, но выбор жены, кому уступать своего Морковкина, он понимал и одобрял. Только Клод шёл легко. Он без труда мог бы бежать, если бы в этом была необходимость.

Вторая ночёвка прошла точно так же, как первая: без огня, с дежурством и подъёмом на рассвете. Надо было торопиться. Днём земля совсем не прогревалась, а ночью уже едва ли набиралось десять градусов. Все понимали, что совершают последний рывок протяжённостью в несколько дней, и никто не жаловался, лишь шли вперёд. После полудня встретили группу торговцев, спешащих в Эдессу. Разошлись молча, опасаясь друг друга.

— Эту ночь мы проведём у огня, — довольно бросил Рутгер хрипловатым голосом. Он снял с плеча свой бурдюк, отпил воды и добавил:

— Мадам, помните, там ещё валуны стоят полукругом и рядом есть мелкий лесок? Нам надо поторопиться, тогда до темноты успеем набрать хвороста.

— Да! Я уже начинаю мечтать, что положу на лепёшку ужасно солёный сыр и суну её в огонь, чтобы он расплавился. Иначе есть его невозможно!

Капитан довольно улыбнулся и, игнорируя хмурый взгляд сеньора, увеличил темп ходьбы. Пока мадам Катрин сидит на Морковкине, они все могут немного пробежаться.