Не жизнь, а роман!

Бертран пробовал нападать, но пока только нарушил круг, поймав брошенное в него копьё и отправив его обратно. Катя видела, что уже все ранены, но никто не обращает на это внимание.

Исход был ясен и неизбежен. Она вытащила тяжёлую бутыль с водою и, опустошив её себе под ноги, чем отвлекла внимание на себя, вызывая гневный ропот сброда, кинула её поверх голов своих защитников, как кеглю, внося сумятицу в конную карусель.

Рутгер, Клод, Берт попытались подскочить к зазевавшимся и скинуть с коня какого-нибудь неудачника. Бертран с яростным воплем метнул развалившийся щит в одного из разбойников, сбивая его на землю, а капитан поймал освободившегося от седока коня.

Раздались злые крики главаря, гиканье пытающихся продолжить смертельную карусель недовоинов и вопли тех, до кого дотянулся истыканный стрелами капитан, оказавшись в седле.

В считанные мгновения обстановка менялась — и вот уже Берт тоже сидит на коне. Теперь убийство стало походить на сражение. Кате показалось, что она увидела вдали мчащихся во весь опор всадников и не успела подумать о том, отнимут у них новые действующие лица крохотный шанс на жизнь или помогут спастись, как её пронзило копьё.

Наверное, чуть выше сердца, раз она не умерла мгновенно. И ведь успела увидеть, что это копьё было брошено в Раймунда, но его щит был истыкан стрелами и, наверное, не защитил бы, подставь он его. Умел ли граф ловить копья, как делали это ради её безопасности муж, капитан и Клод? Уже неважно.

Она как раз переводила взгляд от новых действующих лиц на Раймунда, оставшегося возле неё, одновременно изо всех сил схватила вновь дёрнувшегося Морковкина и понимала, что чуть отклонившийся от траектории копья граф подписывает ей смертный приговор. Ей даже показалось, что он бросил на неё взгляд в развороте, будто бы убеждаясь, что пропущенное им оружие всё же достигло цели, а может, ей это почудилось, и граф случайно пропустил его.

Катя успела лишь немного сместиться вбок, и копьё пробило ей не центр грудины, а левую часть. Резкая боль настолько ошеломила, что ударившись спиной об осла, она ещё какое-то время стояла не шевелясь. Не было сил вскрикнуть, как-то придержать причиняющее боль копьё и совершенно непонятно стало, что делать, да и надо ли. Она упала на колени и медленно завалилась набок. Вспышка новой боли подарила забытьё.

Катя лежала возле наклонившегося Морковкина, который пытался попробовать на вкус её платок, и не могла знать, что подоспевшие всадники оказались тем самым отрядом, что посылал ага ловить разбойников. Они выполнили своё задание, выследив и уничтожив шакалов, потом посмотрели бумаги достопочтенного аги.

— Двух коней можете оставите себе, раз они взяты в бою, — решил командир отряда, разговаривая с графом де Тулузе и с сочувствием поглядывая на склонившегося над раненой женщиной другого воина.

— Благодарю вас, — с почтением ответил Раймунд, пряча подрагивающие руки.

— Не эта ли женщина была гостьей досточтимого аги Яваша?

— Да, уважаемый, это сеньора де Бланшфор.

— Мы можем помочь сделать носилки, но, кажется, её рана слишком серьёзна, — хмурясь, произнёс командир и подошёл ближе к Бертрану.

Невольно все смотрели в этот момент на Катерину, а она как раз пришла в сознание. Слёзы мужа, капавшие ей на лицо, почему-то жгли, и это отодвинуло основную боль куда-то глубоко.

Рана почти не причиняла страданий, только тело быстро немело, и дышать становилось трудно, а так она на удивление видела много. Жалко было Берта, смотрящего на неё с искажённым от муки лицом, сердце сжималось от вида растерянного Рутгера. Казалось, что он не может поверить в то, что все живы, а она здесь лежит.

Простоватый и верный Клод стоял, раскрыв рот, зажимая рукой свою рану, и не знал, что делать. Горько было видеть устремлённый на неё напряженный взгляд Раймунда и интересно стало, что за новые лица с состраданием смотрят на неё.

Все они, похоже, не видели, что за их спинами словно висят в воздухе какие-то тени. Одна из них — Матильда де Бланшфор. Свекровь с тревогой смотрела на неё, будто пытаясь о чём-то предупредить. Её взгляд говорил о том, что нельзя расслабляться, но Катя отвлеклась. Она вдруг как наяву увидела Луцию: подруга стояла в замке у окна и, прикрыв глаза, молилась за неё. Это было так трогательно и приятно!

Потом она увидела Леона, Дидье, женщин из замка, мастеров… ото всех них исходил лёгкий свет, предназначенный именно для Кати. Этот свет стремился к ней и сулил защиту. В какой-то момент она увидела сидящего за большим деревянным столом Добрана и его детишек. От них всех тоже шло тепло. Иногда чудесные светлячки поднимались от детишек, которых она даже не помнила. Яркое и чистое пламя пришло от аги, он всем сердцем желал ей добра.

Всё это было так странно!.. Огоньки проникали в неё, делали её воздушной и зачем-то заставляли торопиться. Она едва успела посмотреть на Берта, хотела сказать, что всё хорошо и ей уже не больно, но смогла лишь улыбнуться, прежде чем для неё всё переменилось.