Не знаю

Впрочем, что меня так удивляет… я ведь и правда тебя совсем не знаю. С чего я решил, что тебе интересны полеты по ночной Москве. Звук резины в темной луже под аркой. Когда колесо накатывает на мокрое, мягко давит, будто проезжая по тысячам полиэтиленовых пузыриков на упаковке от оргтехники. Мелкий дождь засыпает лобовое стекло, и включаются дворники. Четкое движение, мягкий стук дворников. Обожаю. Огоньки в салоне. Не какая-то там «машина», средство передвижения – автомобиль, аппарат, летающая тарелка – по черноте переулка скользит, движется, ускоряется. Музыка заполняет внутренность космического корабля вплоть до стекол.

Снаружи – огни. Тысячи огней, тысячи машин, ночные светофоры. Праздничные нарядные пешеходы в центре. Пешеброды, пешегулы. Из клуба в клуб.

За рулем – наблюдатель. Заключенный в полупрозрачную капсулу, мчится, созерцает их лихорадку. Наркотики, вино, секс по сортирам? Да, да, да и еще раз да. А также музыка, грохот, водка, виски, текила, коктейли, вертепы, угар, мотоциклы, танцы, тела, белье и его отсутствие, желания, пот, волосы, глаза, экстаз, пустота, такси, улицы, мат, охранники, веселье.

Грусть, любовь и рассвет.

Завтрак и черный-черный кофе.

Маяковка, Патриаршие, раннее утро, пеший путь по Москве.

Сегодня мой космический корабль – засланец и часть иной цивилизации, непричастной угару. Смоленская площадь со светодомами и песочным замком МИДа. Парк культуры и Крымский мост с дугами голубого света, спичечный коробок ЦДХ.

Одно время на нем висела огромная реклама чая «Липтон». Знакомый испанец называл его La Casa de Lipton. Потом он был – la casa de «Мегафон». Теперь искусство отвоевало рекламное место под названия выставок, а выставки стали брендами – ничего не изменилось.

Пароходики так романтично смотрятся с моста. Внутри там шумно, накурено и не очень интересно.

На Ленинском – пробка. Цивилизация, столица, мегаполис – пробка в два часа ночи…

На смотровой – мотоциклы. Отлично смотрятся. Блестящие мощные машины и мощные же колоритные дядьки при них. Все в образе. Сигареты, а то и сигары или трубки, пиво, виски, банданы, кожа, шум, тяжелая музыка, порыкивание моторов, гонялки. Инопланетянином теряюсь в толпе, мимо разговоров «о лошадях», железках, телках.

Пятьдесят метров вниз по склону – кромешная темень, черные деревья, потом голый, подсвеченный луной и фонарями склон. Еще пониже – белеет… Снег! Грязный, твердый, – как камень. Снег в июне месяце.

Возвращаюсь по Комсомольскому. «Лужники» внизу. Круглые арены, крыло трамплина.

Ну а тебе с утра на работу. Что ж, как знаешь.

Да и мне, впрочем, тоже завтра на работу.

* * *

Одно из преимуществ, или, во всяком случае, одна из особенностей, или даже странностей жизни в центре – ты всегда в противоходе. Выходишь ли ты из дома утром, вечером, пешком или на машине – толпа всегда ломится тебе навстречу. Долетают обрывки фраз: «счет-справка делается только для регионов», «а она мне – кто здесь налоговый инспектор, ты или я?», «а исход этих… как их… евреев?», «он, когда из Питера только приехал, работал в “Бритиш табакко”. А сейчас перешел в…», «если тебе надо порисовать, ты порисуй… ну мы на всякий случай тебе билеты в театре оставили», «судить о вещах, которые, по большому счету…» – и мне из моего противохода почти всегда понятно, о чем речь.

Я живу в центре не потому, что моя мама родилась в Воротниковском переулке, а ее мама училась в институте благородных девиц, а потом полжизни провела в лагерях. А потому, что мой дедушка приехал из своего Мухосранска, был талантлив и с характером, мой папа – Мэтр. Но об этом как-нибудь потом.

Встаю ближе к одиннадцати. Летом завтракаю на балконе с видом на Москву-реку и Котельническую высотку. Кофе, сыр, возможно, вино и фрукты. Я завтракаю долго и с удовольствием.

Я просматриваю вчерашние эскизы, начатые работы. Если одна из них увлекает меня, отключаю телефон и занимаюсь ею. Мне точно известно – есть предел совершенству, есть точка, когда я сделаю эту работу такой, какой ее задумал Бог.

Включаю телефон – не ищут ли меня из «конторы». Моя работа – что-то вроде креативного директора на фрилансе. Платят, может, и не запредельно, зато можно отключить телефон, пропасть – и никто не вякнет.

Так вот, если я им нужен, перезваниваю, еду. Пешком или на машине, смотря по настроению. Но всегда в противоходе.

Вчера в лифте офисного здания, поднимавшем меня на седьмой, на ходу то включается, то выключается свет. Лифт останавливается между этажами, свет продолжает мигать и, наконец, гаснет. Офисная публика внутри коробки с восторгом истерит. Из диспетчерской сообщают: к вам приедут через два часа. Тут все и правда пугаются. «Я беременная женщина, мне плохо, я лежу на полу и задыхаюсь!» – «Неплохо пущено, эти офисные блондинки иногда…» Но круглую решетку в стенке лифта на голую импровизацию не возьмешь. Голос диспетчера встревожен, но до конца не верит…

В разгар препирательств свет моргает и зажигается, лифт сам собой трогается, благополучно прибывает на место и выпускает заложников… Рассказов надолго.