Не зови меня больше в Рим

– Откуда мне знать! Сто евро? Женские штучки обычно стоят дорого.

– Тысячу, она стоит больше тысячи евро! – с победным видом выкрикнула я. – Маркос подарил мне эту сумку на день рождения. А можно, как вы полагаете, являться в женскую тюрьму с чем-то, что стоит таких денег? И я сама вам отвечу: нет и нет. Только круглой идиотке может прийти в голову что-то подобное.

– И эта круглая идиотка, разумеется, вы и есть. Но очень уж вы тонко шьете, чертовски тонко, прям самоедством занимаетесь. Подарок – это подарок, их не каждый день получают. Хотя, честно сказать, вы меня просто пришибли, когда сказали, сколько стоит сумочка. Я своей Беатрис подарил на именины духи за шестьдесят евро и считал, что ничего шикарней и придумать нельзя. А выходит, она могла посчитать меня скупердяем.

– И ведь я даже не поняла, какую дурость совершила, пока одна заключенная не спросила меня про сумку.

– Да ладно вам терзаться-то!

– Я обязана была подумать об этом!

– Вы, конечно, можете клясть себя, сколько вашей душеньке угодно, но если двойная жизнь кажется вам таким уж кошмарным противоречием, бросайте полицию и ступайте в адвокаты для избранной публики.

– Еще чего!

– Хорошо, тогда раздарите все, что имеете, бедным и станьте монахиней-буддисткой. А еще лучше – присоединитесь к пастве какого-нибудь пророка из телевизора.

– Вы, Гарсон, просто пень какой-то бесчувственный! Не знаю, право, почему я делюсь с вами своими переживаниями.

– Делитесь своими переживаниями? Да мне пришлось их клещами из вас вытягивать! Короче, говорите, что вам угодно, а я займусь своим супом, а то он уже остывает. Но вообще-то, как только я вижу, что вы яритесь и пребываете в нормальном для вас дурном настроении, я сразу на ваш счет успокаиваюсь. А про “пень бесчувственный” мне понравилось, обязательно подарю Беатрис; небось тоже захочет прищучить меня, когда мы снова начнем ссориться. Раз уж я не дарю ей сумки за тысячу евро, по крайней мере, подкину надежных боеприпасов.

Я едва не расхохоталась, но изо всех сил постаралась сохранить серьезную мину. Я попробовала суп. Он был чудесный. Иногда мне кажется, что Гарсон – самый настоящий пророк, которого я должна во всем слушаться, хотя он и не выступает по телевизору.

Глава 3

Не знаю, правда ли, что инспектор Сангуэса – лучший в нашем полицейском мире специалист по экономическим вопросам, но такая репутация закрепилась за ним в комиссариатах Барселоны. И теперь я могу подтвердить это: за рекордно короткий срок, как мы и просили, он подготовил для нас справку о финансовых делах покойного Сигуана. Обычно, забирая у него результаты его разысканий, я просила, чтобы он, прежде чем я их прочту, изложил мне свои выводы устно. Он, как правило, в таких случаях протестовал, однако в глубине души мне казалось, что ему льстит, когда кто-то не может обойтись без его обширнейших познаний.

– Иди к черту, Петра! – возмутился он и на сей раз. – Ну, подумай сама, какого рожна я стараюсь написать свои справки попристойнее, даже поизящнее, ежели потом все равно приходится пересказывать их тебе, словно я учитель в школе.

– А ты бы в любом случае старался писать получше, потому что просто не умеешь ничего делать плохо, – стала я льстить ему без зазрения совести, отлично зная, что только мужчина может, даже не покраснев, принять за чистую монету столь беспардонные комплименты.

– Просто мы с коллегами из кожи вон лезем, чтобы держать марку.

– И вам это удается, поверь. Ну, давай, не буду больше тебя хвалить-расхваливать, лучше скажи, что ты там нарыл.

– Слушай: с бухгалтерскими отчетами у этой фабрики вроде бы полный порядок. Спад начался за два года до смерти Сигуана, но все указывает на то, что затем дела стали налаживаться.

– А почему случился спад?

– Тут непросто поставить точный диагноз: возможно, были допущены ошибки в управлении, но они не нашли отражения в бухгалтерских бумагах; в итоге снизилось количество заказов от постоянных клиентов. Тем не менее за несколько месяцев до закрытия фабрики существенно выросло число контрактов с итальянскими заказчиками. Вполне вероятно, не погибни хозяин, дела бы пошли вверх.

– Как я слышала, китайские производители неизбежно угробят нашу текстильную промышленность – с их ценами не поспоришь, – вставил Гарсон.

– Да, и такое может быть. Фабрика Сигуана столкнулась с большими трудностями, и он пытался, как мог, разрулить ситуацию. Сократил число работников, продал несколько станков… И все как-то стало налаживаться. Повторяю, я уверен, останься он в живых, фабрика смогла бы выплыть. Он был человеком упорным, не из тех, кто покидает корабль при первых признаках бури; во всяком случае, продержался он куда дольше, чем любой другой сумел бы на его месте.

– И все было законно?

– Безусловно. Никаких фокусов вроде смены названия фирмы, чтобы не платить долгов или отчислений по социальному обеспечению. Все чисто.

– А после его смерти?