Неаполитанская кошка

Я даже представить себе не могла, где и каким образом мой новый приятель собирает информацию о владельце дома Дино. И чем больше проходило времени, тем острее становилось мое желание узнать, действительно ли в доме проживал художник Дино. И если Нино принесет сейчас весть, что дом принадлежит какому-нибудь Дино Доницетти (к примеру), то как мне после этого вообще воспринимать все случившееся со мной?

Хотя кто сказал, что Алекс не мог взять себе итальянское имя, чтобы уж окончательно раствориться в Италии? Но тогда зачем он называл себя Дино? Увидев меня, разве так уж обязательно нужно было меня пугать своим сходством и обманывать? Ох…

Сколько уже можно задавать себе одни и те же вопросы! Как же мне хотелось поскорее уже все забыть!

Наконец перед воротами ресторана затормозил знакомый серебристый «Фольксваген», и мне сразу стало легче, словно я дождалась кого-то, кто хотя бы на время мог избавить меня от моих мыслей и страхов.

Нино, распаренный и красный, как помидор, бухнулся на свое место, схватил целую пачку салфеток и принялся промокать ими свое мокрое от пота лицо. Черные его кудряшки на голове блестели, словно смазанные гелем.

Я молча смотрела на него. Вот что он мне сейчас скажет? Что?

— Тот дом еще два с половиной года тому назад принадлежал сеньору Кваттроки, писателю-драматургу, но после его смерти его жена, Фабиола, выставила его на продажу. Его купил один художник Дино Джентиле…

Сердце мое, кажется, в тот момент остановилось. Так значит, все-таки художник Дино. Мои мозги начали плавиться, как сыр на солнце.

— …но буквально через полгода он оформил дарственную на имя… — тут Нино посмотрел на меня с каким-то сожалением или даже болью, затем зачерпнул еще ворох тончайших белых салфеток и припечатал их к своему влажному лбу. — Короче — владелица этого дома (да-да-да-да!!!) — Зоя Валентинова. Вот. Читай сама.

С этими словами он достал из кармана смятую копию какого-то документа на итальянском, заглавие которого начиналось словом «Atto di donazione». Какой-то герб в левой верхней части листка, а внизу — подписи. Документ как документ.

— Что это за слово?

— Это акт дарения, дарственная, по-вашему. Вот, читай, улица Borgo degli Orefici, дом номер… Это адрес, а вот это имя настоящей владелицы — «Zoya Valentinova».

— Нино… Но как же это? Зоя Валентинова — это же я!

— А разве ты не для этого поручила мне узнать, кому принадлежит этот дом? Разве ты не знала, что этот Дино Джентиле подарил его тебе? Кто он такой вообще? Хотя это не мое дело… Но я хотя бы порадовал тебя? Ты рада?

Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя.

Я вертела в руках листок, вчитываясь в расплывающиеся перед моими глазами буквы, и ничего уже не понимала.

— Скажи, у твоего Антонио в ресторане можно купить бутылку водки?

— Что, так все плохо?

— Да я даже не знаю, как и сказать… Нино, пожалуйста, спроси у него водки, я заплачу и за обед, и за все — за водку, за какую-нибудь закуску типа соленого огурца.

— Лимоны подойдут?

— Да, подойдут.

— Значит, водка. А может, виски?

— Нет, виски любила твоя русская жена, — напомнила я ему.

— Ну хорошо, как скажешь. У Антонио хоть черта лысого можно найти.

— А ты неплохо выучил язык, я бы даже сказала — хорошо!

— Может, все-таки вина?

— Хорошо, вина. Вина и лимонов. А еще пирога пусть с лаймом с собой завернет. Нино, ты поедешь со мной в этот дом? Я не смогу туда пойти сама… Прошу тебя по-дружески, но готова заплатить, чтобы ты провел там со мной ночь.

— Да? Да я могу и так, бесплатно, — мне показалось, или щеки Нино пошли красными пятнами? — Сейчас все принесу.

15

Странно было возвращаться в этот зеленый, увитый диким виноградом дворик на правах хозяйки дома.

Однако, решив, что мне будет проще действовать, да и вообще жить, если я представлю себе, что мне все это снится, я толкнула калитку, вошла сама, подождала, когда войдет Нино в обнимку с корзинкой, полной вина и закусок, и заперла на засов калитку.

— Ну вот, заходи, Нино, и чувствуй себя, как дома, — я устроилась за столом, сделала знак слегка ошалевшему от столь быстро развивающихся событий приятелю, чтобы он откупорил бутылку вина. — Не робей. Все в порядке.

— Может, принести бокалы? — спросил меня осторожно, как разговаривают с больными или опасными людьми, при этом поглядывая в сторону двери, ведущей в дом.

Дверь была, кстати, приоткрыта. Вероятно, уходя, я ее так и не закрыла.

— Ну, поди, принеси, если не боишься, — сказала я, понимая, что за этим последует.

Нино ушел и быстро вернулся. Посмотрел на меня так, как может смотреть только он — взгляд, преисполненный укора и нежности одновременно.

— Там беспорядок, знаю… — проронила я. — Предполагаю, что там убили моего мужа, причем во второй раз. Нино, если ты сейчас захочешь уйти, я не стану тебя упрашивать остаться и не назову тебя трусом. Это мои проблемы, знаю, и тебе совсем необязательно оставаться. Но если, повторяю, ты согласишься провести со мной ночь, я заплачу тебе. Сколько хочешь?

— Я не понял… Там, в доме, все перевернуто… Ты действительно хочешь провести со мной ночь?