Неавторизованная автобиография

Он показался мне немного усталым, как, наверное, и я ему; но вел он себя вполне уверенно и профессионально. Мы разговаривали примерно шесть часов и пришли к общему пониманию относительно важности этих документов и разумности моего решения привлечь еще другие СМИ. Я не притязал ни на первенство, ни на какое-то особое место в этом проекте, меня волновал исключительно сам материал: надежность его источников и достоверность информации — по своему опыту я знал, насколько важен тщательный анализ данных, не менее тщательная охрана информации и сохранение конфиденциальности источников. Потом какой-то умник предположил, будто я сам и был этим источником. Абсурдное заявление. Я только продумал архитектонику всего плана, так как считал себя одним из немногих, кто понимал, как надо такой материал хранить, проверять и распространять. Я также спланировал всю публикацию от начала до конца, чтобы защитить материал и подать его в лучшем виде, и, как бы это ни ущемляло самолюбия моих прежних партнеров, они могли лишь согласиться на мои условия или уйти ни с чем. Я не просил у них ни денег, ни славы, а выдвинул лишь два условия: признать заслугу WikiLeaks в том, что этот проект был предан гласности, и дать читателям возможность сверить газетные публикации с исходными материалами. Конечно, пока мы вели переговоры, каждый партнер заверял меня, что иначе и быть не может. Однако когда они заполучили все материалы, то забыли данные обещания и нарушили все соглашения, при этом не преминув возвысить собственные заслуги и свести на нет наши — обычная уловка политиканов, и мне следовало ее предвидеть.

Журналист отдела расследований Guardian сказал, что должен обсудить проект с главным редактором газеты Аланом Расбриджером, а тот, в свою очередь, поговорит с главным редактором New York Times Биллом Келлером. После согласований со своим начальством журналист встретился со мной в баре, я написал на салфетке код и передал его. Так он мог получить доступ к зашифрованной версии материалов, которые я отправил ему по открытым каналам. Ключ был у него, и мы обменялись фальшивыми фразами вроде: «Было приятно побеседовать, но, к сожалению, ничего не получится». Так мы сбивали слежку со следа: пусть наши «хвосты» думают, будто ничего передается и вообще никаких материалов по Афганистану нет. Самого журналиста отсутствие эксклюзивности не тревожило, однако его боссов, как он понимал, это заставит задуматься. Мы договорились о следующем: команда WikiLeaks устанавливает дату, до которой выпускать ничего нельзя, и определяет тематическую последовательность публикаций; должны быть жесткие гарантии, что весь материал будет опубликован одновременно всеми газетами — как по юридическим, так и по коммерческим причинам, которые их, вероятно, заботили; каждая газета будет иметь право определять объем и редактирование отобранного для публикаций материала, а журналисты — решать, что именно и как писать; телевидение будет привлекаться в последний момент, но никак не раньше, поскольку сама природа телевизионного производства сделала бы невозможным сохранить подготовку грандиозного проекта в тайне. Таков был мой план, я изложил его, и все перечисленное выше не вызвало никаких возражений — журналист лишь кивнул, еле сдерживая возбуждение. Журналист-исследователь Guardian заслуживает уважения: он вел дело как настоящий профессионал — энергично и стратегически продуманно, понимая, что для обработки такого материала потребуется тщательный план действий.

Для организации работы WikiLeaks над этим масштабным проектом я выбрал Стокгольм. Это было непросто: после «Сопутствующего убийства» на нашу команду оказывалось большое давление, и мне как главному публичному представителю WikiLeaks приходилось все удары принимать на себя, поскольку мои сотрудники от этого все время увиливали. Но мы с журналистом Guardian все же в Стокгольме встретились и продолжили обсуждение общего плана. В этот момент в игру вступил еще один сотрудник Guardian — из отдела новостей. Мы уже встречались с ним в Осло, где я показал ему предварительную версию багдадской видеозаписи, и он захотел купить ее для своей газеты. Но тогда за мной велась слишком пристальная слежка, и ничего не вышло. Видимо, тот случай в Осло окончательно повлиял на мое решение, что, когда придет время, Guardian сможет стать для нас самым подходящим партнером. Внезапно этот репортер — парень из отдела новостей — взял на себя переговоры от имени Guardian, афганские материалы мы передали ему, и именно он отдал часть документов в газету New York Times, как мы ранее договорились с его коллегой.