Неавторизованная автобиография

История с В. тоже ни к чему не привела. Она выглядела немного рассеянной, но той ночью в Энчёпинге, по-моему, мы просто отлично провели время, хотя едва ли стоило ожидать продолжения. Похоже, ее это тоже не особенно волновало. На следующее утро мы завтракали, а потом поехали на ее велосипеде на железнодорожную станцию. Она купила мне билет — очень мило с ее стороны, поскольку моя банковская карточка по-прежнему была заблокирована. Впрочем, я и без того всегда на мели. Она поцеловала меня на прощание и попросила позвонить ей из поезда. Просьбу я не выполнил, и этот звонок, которого я не сделал, оказался самым дорогостоящим в моей жизни. Я поехал в Союз журналистов, чтобы выяснить, можно ли туда вступить. Ведь, несмотря на все эти глупости личного свойства, я все-таки приехал в Стокгольм, пытаясь выстроить разноплановую юридическую защиту, позволяющую WikiLeaks вести дела оттуда, а мне — если повезет — жить без страха перед экстрадицией в США.

Как я уже говорил, я не особенно пользовался телефонами, хотя ношу с собой по нескольку штук. В какой-то момент у меня состоялся короткий разговор с В.: она позвонила, но аккумулятор телефона был почти разряжен, и он выключился, пока мы говорили. Моим вниманием полностью завладела международная обстановка, и, проводя время с этими женщинами, я не уделял им слишком много внимания и, самое главное, не звонил им. Конечно, я не в состоянии был до конца отвлечься от той ситуации, в которой оказался в последнее время из-за болезненной реакции Америки, со всеми этими угрозами и заявлениями в мой адрес. С моей стороны было непростительной ошибкой думать, что эти женщины поймут и простят, хотя они прекрасно знали — мы говорили об этом в течение недели, — что против WikiLeaks в Пентагоне работают сто двадцать человек. Я не был надежным парнем или хотя бы просто обходительным партнером в постели, что дало о себе знать. Хотя, может быть, все было подстроено с самого начала.

Однажды ночью, когда я еще жил у А., она не пришла домой и потом сказала, что переспала с журналистом, который пишет обо мне статью. Странно, подумал я, и кто же этот парень? Но я и сам не отличался большой преданностью, да и вообще отношения были явно легкомысленными. Все-таки утром в пятницу я заметил, что она ведет себя несколько странно. В тот же день мне позвонил Дональд Бёстром и рассказал: он только что говорил с А., а та только что говорила с В., заявившей, что находится в больнице. Должен сказать, я был совершенно озадачен. Эти девушки, оказывается, общаются, и одна из них в больнице? Мои телефоны были просто безнадежны, но я включил один из них, и мне снова дозвонился Дональд. По его словам, А. сказала что-то о В. в связи с полицией и анализом ДНК. «Что, черт возьми, происходит?» — спросил я. Затем я позвонил В., и она стала все отрицать, сказав, что упомянула о полиции лишь потому, что просила у них совета: какие анализы сдают при подозрении на венерическую болезнь.

Она потребовала, чтобы я тоже немедленно приехал и сдал анализы. Я ответил, что в тот день не могу, у меня серьезные дела, но приеду на следующий день, и она сказала, что не возражает. Затем она спросила меня, почему я позвонил — по собственному желанию или потому что поговорил с А.? На том этапе наших отношений все это выглядело просто нелепо. Дональд звонил мне снова и снова, рассказывая, что А. пытается прикрыть меня в этой ситуации с В., а я отвечал: «Ничего, все в порядке, я поговорил с В., и мы встречаемся завтра». Все это выглядело как минимум комично, но и чрезвычайно подозрительно. Шли часы, и сплетни распространялись. Я позвонил А. и спросил, что это за чушь с полицией. Она заявила, что я просто не понимаю шведскую жизнь: здесь принято обращаться в полицию за такими советами: о венерических болезнях и прочем — и в этом нет ничего такого, это вовсе не официальное обращение. Наверное, мне следовало бы с бо́льшим подозрением отнестись к происходящему, но я не чувствовал за собой никакого греха и совершенно не представлял, что же может произойти дальше с участием полиции.

Я решил поговорить с В. и все перепроверить; включив один из телефонов, я несколько раз набирал ее номер, но ответа не последовало. Мне нужно было побыть одному, так что я снял номер в гостинице и начал писать свою первую колонку для шведской газеты. Я только-только написал строчку о том, что первой жертвой войны стала истина, и зашел в Twitter. Там я увидел, что выдан ордер на мой арест за двойное изнасилование. Сперва мне пришло в голову, что это мусор из какого-то таблоида, полная выдумка. Даже рассердился: как низко эти газеты могут опуститься; насколько далеко они готовы пойти, на какую же клевету способны? Потом я увидел на сайте более серьезной газеты, что слухи об аресте — не вымысел, и вся моя вера на миг рухнула.