Небеса на земле. Научный взгляд на загробную жизнь, бессмертие и утопии

В принципе, некоторые так и делают. Некоторые организмы словно бы не стареют (по крайней мере, старятся в пренебрежимо малой степени): ряд сухопутных и морских черепах, атлантический осетр, алеутский ерш, омар. Весьма вероятно, что биологически бессмертны гидры. В 2016 г. ученые открыли гренландскую акулу, являющуюся, вероятно, самым долгоживущим позвоночным: 392±120 лет, то есть от 272 до 512 лет[423]. Согласно расчетам, одна особь родилась в 1504 г., за 60 лет до Шекспира! Еще больше впечатляют тихоходки — выводящиеся в воде восьминогие микроскопические беспозвоночные примерно в полмиллиметра длиной, обнаруживаемые практически повсюду на Земле и выдерживающие температуры от −287 °C до 100 °C, атмосферное давление в шесть раз больше, чем на дне глубочайших океанских впадин, радиацию в сотни раз выше смертельной для человека, отсутствие воды и пищи в течение десятилетий и даже вакуум открытого космоса. Они также способны к криптобиозу, состоянию, когда все метаболические процессы практически останавливаются, но организм не погибает, — в таком состоянии, близком к клинической смерти, они могут находиться тысячи лет. Если это могут тихоходки, почему не могут люди? В действительности, как мы поняли из обсуждения проблемы идентичности в главе 7, вы не то же самое «вещество», каким были при рождении, поскольку ваши атомы обновляются и меняются настолько, что примерно раз в 10 лет вы в материальном смысле становитесь совершенно новым человеком. Почему обновление материи не может продолжаться вечно или хотя бы до тех пор, пока есть атомы для замены и энергия для обеспечения процесса?

Чтобы ответить на эти вопросы, нужно дать строгое определение старения. Согласно статье «Процесс старения и возможные меры продления продолжительности жизни» 2007 г. в журнале Clinical Interventions in Aging с обзором обширной литературы, старение «принято определять как накопление с возрастом разнообразных вредных изменений в клетках и тканях, обусловливающих растущий риск болезни и смерти». Существуют сотни теорий старения, и этот разброс мнений означает, что мы далеки от выработки решений по замедлению или остановке процесса старения, не говоря уже о том, чтобы обратить его вспять. Таким образом, заключают авторы, «поиск единой причины старения в последнее время был заменен рассмотрением старения как чрезвычайно сложного многофакторного процесса. Поэтому разные теории старения следует считать не взаимоисключающими, а дополняющими друг друга в объяснении некоторых или всех признаков нормального процесса старения». Что касается лекарства от старения, авторы не высказывают оптимизма: «На сегодняшний день отсутствуют убедительные свидетельства способности имеющихся „антивозрастных“ препаратов замедлить старение или увеличить продолжительность жизни человека»[424]. Даже если бы мы нашли средства от основных непосредственных причин смерти в старческом возрасте (заболевания сердца, инсульт, рак и т. д.), по подсчетам врача и специалиста по старению Леонарда Хейфлика, это продлило бы средний срок жизни всего на 15 лет[425]. Вместо того чтобы считать старение болезнью, от которой в один прекрасный день может найтись лекарство, правильнее описывать его как следствие деградации клеток и их способности к делению. Почему же клетки деградируют и перестают делиться?

Мы все еще не знаем этого наверняка, но современный поход за мафусаиловым веком начался в 1951 г. с ныне эпохальной лекции нобелевского лауреата биолога Питера Медавара «Нерешенная проблема биологии», в которой он противопоставил теорию старения как «износа» (физического) теории естественного старения (биологического). Медавар отдал предпочтение первой теории и провел аналогию с пробирками в своей лаборатории: стеклянные сосуды гораздо реже постепенно ветшали, чем неожиданно разбивались. Применив эту аналогию к биологии, Медавар обратился к рассказам ловцов, никогда не находивших в своих капканах старых и дряхлых животных, и рыболовов, не видавших одряхлевшей рыбы. В обоих случаях логика такая: подобные организмы гибнут от несчастного случая или от хищников прежде, чем достигнут старости (в случае с пробирками: бьются, не успев пойти трещинами). Кроме того, рассуждал Медавар, естественный отбор работает с организмами в расцвете репродуктивного возраста — какой резон эволюции «отбирать» более старых особей вида? А если у одряхления нет генетического основания, старение и смерть должны быть результатом энтропии изнашивания. И Медавар определил одряхление как «изменение телесных возможностей, чувственного восприятия и энергии, сопровождающее старение и приводящее к прогрессирующей вероятности индивида умереть вследствие слепого случая». По этому определению, «любая смерть в какой-то степени случайна. Не бывает смерти, совершенно „естественной“, никто не умирает исключительно из-за бремени лет»[426].