Небеса на земле. Научный взгляд на загробную жизнь, бессмертие и утопии

Первым век золотой народился, не знавший возмездий,

Сам соблюдавший всегда, без законов, и правду, и верность.

Не было страха тогда, ни кар, и словес не читали

Грозных на бронзе; толпа не дрожала тогда, ожидая

В страхе решенья судьи, — в безопасности жили без судей^{33}.

Август Цезарь прервал череду скорбей, победив Марка Антония и Клеопатру при Акции и восстановив Золотой век в Риме:

Наша эпоха — венец, предсказанный в пророчестве;

Рожденный из времени, великий новый цикл веков

Начинается. Справедливость возвращается на Землю, Золотой век

Возвращается, и его первенец спускается с небес.

Самая знаменитая и живучая фантазия на тему рая — о мифическом Эдемском саде, где люди жили в предвечной любви и согласии с Богом и природой, как описано в Книге Бытия (2:8−9).

И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал.

И произрастил Господь Бог из земли всякое дерево, приятное на вид и хорошее для пищи, и дерево жизни посреди рая, и дерево познания добра и зла.

К сожалению, дерзкая самоучка Ева вздумала восполнить пробелы в образовании, отведав плода с дерева познания добра и зла, что повлекло за собой грехопадение и гнев Яхве. Человечество было обречено тяжело трудиться в полях, заросших терниями и чертополохом, страдать от моровых язв, болезней, несчастных случаев и бедствий, а женщины во все будущие времена — переносить родовые муки. В конце Библии, в «Откровении», Иоанн описывает конец этого цикла истории, когда вернутся Мессия и безгреховный мир покоя и гармонии.

Старые добрые времена — как ужасны они были!

Почему мы стремимся вернуться в мифический Золотой век? Хотя бы потому, что путаем изменения в нас самих с изменениями в нашем времени и культуре, что подтверждает статья «Идеология старых добрых времен» (The Ideology of the Good Old Days). Ее авторы, психологи Ричард Айбах и Лайза Либби, отмечают, что по мере старения мы:

1) берем на себя больше обязанностей, соответственно, растет когнитивное бремя;

2) становимся более чуткими к угрозам (особенно в качестве родителей) и более чувствительными к ошибкам юности («ох уж эти сегодняшние дети!»);

3) в то же время мы теряем способность обрабатывать информацию так быстро, как в молодости;

4) склонны объяснять эти изменения в нас изменениями во внешнем мире.

«Если люди не могут осознать, что эти личные изменения обострили их восприятие угроз, — объясняют Айбах и Либби, — они ошибочно заключают, что угроз в обществе стало больше»[333]. Отсюда стереотипы: «Времена нынче не те», «Все идет не так, как должно», «То ли дело старое доброе время!»

В опросах нравственный упадок выделяется как основная причина людских тревог. Многие приводят в качестве эталона 1950-е гг. (что полностью опровергается данными). Уровни добровольных пожертвований и благотворительных взносов с поправкой на инфляцию по сравнению с тем десятилетием выросли, комментируют авторы статьи результаты опроса общественного мнения 2002 г., участники которого утверждали обратное[334]. Показатели преступности находились в 1999 г. в середине долгого периода минимального уровня, хотя 73,3 % респондентов считали, что преступность возросла[335]. Чрезмерная родительская опека стала повсеместно распространенной в 1990-х гг., но в 2004 г. большинство опрашиваемых сетовали, что дети растут заброшенными[336]. 68 % совершеннолетних, опрошенных в 2003 г., полагали, что уровень подростковой беременности растет, хотя в действительности с 1991 г. он упал на 31 %[337]. «Люди могут искренне утверждать, что видят больше преступности, беспорядка и безнравственности в сегодняшнем мире, чем в пору своего взросления, — заключают Айбах и Либби. — Однако они не понимают, что видят все это лучше, потому что сами стали другими: теперь они обеспокоенные родители, а тогда были беспечными подростками, теперь на них лежит бремя взрослой ответственности, прежде не мешавшее им исследовать возможности, предлагаемые жизнью».