Небеса рассудили иначе

– Еще бы. Но в этом весь Чадов. К тому же идея нас ограбить могла исходить от другого человека. У него были странные знакомства, я бы больше сказала – подозрительные. Особенно один тип запомнился, звали его Евгений Дуров. Жека – так Чадов его называл. Совершенный уголовник. Песни блатные пел под гитару и, по-моему, к тому времени уже успел побывать за решеткой. Так вот, идея нас ограбить могла принадлежать этому Жеке, а Чадов согласился, чтоб мне досадить. Просто от безысходности.

– Мужчины часто совершают глупости из-за неразделенной любви, – с умным видом ввернул Берсеньев.

– Вот-вот, – закивала Венера. – В общем, Чадов исчез, и этот Жека тоже. И больше я о Чадове ничего не слышала.

– А Жека через некоторое время все-таки появился?

– Вероятно, так, если кто-то мне о нем рассказывал.

– А кто это мог быть?

– В то время у меня было столько знакомых… студенческая среда, люди легко сходятся… Конечно, кто конкретно мне о нем говорил, я сейчас и предположить затрудняюсь. Столько лет прошло.

– Но если Жека объявился, – не отставала я, – к нему должны были возникнуть вопросы в связи с вашим делом.

– Не знаю, милочка. Я-то опознала только Чадова, о чем и сообщила в милиции. А с его дружками они уж сами разбирались.

– Значит, Чадов исчез сразу после этой истории?

– Вот именно. По крайней мере, я ничего о его дальнейшей судьбе не слышала.

– А о том, что на даче Чадова вчера нашли труп, то есть, я хотела сказать, то, что от него осталось…

– Господи, – ахнула Венера и торопливо перекрестилась. – Какой кошмар…

Выходило, для нее это новость. И все-таки у меня возникло подозрение, что Венера Давыдовна о находке знает. Потрясение она слегка переигрывала, а вот глаза сохранили безучастное выражение.

– Неужто это Чадов? – придерживая руку на выдающемся бюсте, продолжила она. – Хотя этот уголовник запросто мог с ним расправиться. Не поделили деньги или просто испугался, что Чадов на чем-нибудь проколется… Кошмар… А сейчас реально установить, кто это? Очень может быть, Чадов… тогда становится ясно, куда он вдруг исчез. Вот это пример того, что к выбору знакомых следует подходить осмотрительно… – она нервно хихикнула и стала пить чай.

– Потрясающая история, – поцокал языком Берсеньев.

А я сказала:

– У нее ведь есть продолжение. У Чадова осталась беременная подруга…

– Да-да, – перебила меня Венера. – Я слышала о ней. Чадов поступил с бедняжкой очень некрасиво. Соблазнил и бросил… Мужчины ветрены…

– То, что он забыл ее, увлекшись вами, неудивительно, – промурлыкал Берсеньев. – Вы и сейчас весьма опасны для мужских сердец…

– Вы мне льстите, – расплылась в улыбке хозяйка, а Берсеньев поспешил приложиться к ручке.

– Так вот, – не очень-то вежливо продолжила я. – Уже после исчезновения Чадова его гражданская жена жила в том доме, приезжала на лето вместе с сыном. Однажды кто-то проник в дом, убил обоих, а дом поджег, чтобы скрыть следы преступления.

– Об этом я не знала, – нахмурилась Венера. – Когда это случилось?

– Точной даты назвать не могу. Сыну Чадова было лет семь-восемь.

– Ужас. Не зря говорят, что грехи отцов падут на детей… может, хорошо, что у меня их нет? – фыркнула она.

– У вас много грехов? – сграбастав ее руку, лукаво осведомился Берсеньев.

– А то как же, двух мужиков из семьи увела… грех… и был бы толк. В монастырь как бы не пришлось идти на старости лет, грехи замаливать…

– Ну, до этого вам еще далеко.

Венера подлила ему чаю и принялась отчаянно кокетничать.

«Ей бы внуков нянчить, – ехидно думала я. – А она мужиков окучивает». Берсеньев вроде был совсем не против этого, хотя, как мне доподлинно известно, тяготел к дамочкам помоложе и не таким пышным. Хотя черт его знает…

Ничего толкового от Венеры я больше не услышала, да и с тем, что она рассказала, понятия не имела, что делать. Какое все это имеет отношение к Турову и пропавшей Софье? Хотя… допустим, Смолин об ограблении своей возлюбленной что-то знал, то есть ему было известно о причастности к преступлению Чадова, но он скрыл сей факт от следствия… ведь они с Чадовым были друзьями… Или не были? Друзья-соперники, влюбленные в одну женщину. Смолин из благородства покрывал друга, а теперь его шантажируют. Кто? Туров? А смысл? Просто напакостить или денег требует? Но если Смолин помог Чадову, с какой стати Туров на него ополчился?

Пока я над этим размышляла, воркование продолжалось, однако Берсеньев всегда четко знал, когда обольщение следует прекратить. Вот и сейчас он вдруг поднялся и сказал весело:

– Венера Давыдовна, беседовать с вами одно удовольствие. Счастлив, что являюсь вашим другом и могу вот так, запросто…

– Заходите в любое время. Я вам всегда рада, – ответила Венера, несколько обескураженная стремительным уходом.

Берсеньев уже пасся в дверях, и я поспешила к нему присоединиться.

– Мерзкая тетка, – сказала я, когда мы оказались на улице.

– Да ладно, с чего вдруг?

– С того, что ведет себя точно пятнадцатилетняя. Сюсюкает, глазки строит…

– Красивой женщине трудно избавиться от прежних привычек.

– Ага. Она считалась красивой в те времена, когда гонки на колесницах были в большой моде.