Небесная черная метка

Патрон нечленораздельно промычал, дескать, дай дорогу, отойди.

— Может быть, зайдете в ординаторскую? Померяем давление, уровень сахара в крови…

— Мы только что там были, — взревел от неудовольствия Патрон.

— Это не поможет. Нужен свежий воздух после вашего завхоза. С гигиеной завхоз явно не дружит, — с вымученной улыбкой сказала Неля и подхватила хозяина под руку. Тот же, в свою очередь, рукой удерживал прыгающую плоть. — Адью, добрый доктор. Перешлите доклад курьером.

Игорь Михайлович удивленно хмыкнул: не поймешь этих новых русских, что их мучит, что заботит. Скорее всего — понос… в самом деле, похоже на понос. Ситуация анекдотическая.

Игорь Михайлович с некоторым сожалением вернулся в кабинет и взялся перечитать доклад по старой доброй привычке: «семь раз отмерь, один — отрежь».

Завхоз тем временем застегнул штаны и сел в кресло, подумал: «Подожду еще пятнадцать минут. Как эта самая Виагра начнет действовать? Угораздило меня это попробовать…».

Прошло пятнадцать минут, потом еще пятнадцать минут. Завхоз рукою трогал свое естество — как будто навсегда увял его стебелек. По радио зазвучала песня «Одуванчики». И ему так стало жалко себя, что он уже хотел накатить стакан водки, которая всегда была в его сейфе, да вспомнил слова Нели, что нужен, все-таки, сексуальный толчок. Хотя бы обнять женщину взглядом. Он встал и вышел в коридор. Женщин в больничке хватало, но зубных врачих он с детства не любил, вместе с медсестрами. Оставались три его уборщицы. «Пойду-ка взгляну, как они работают. Наверняка, снова в гардеробной прохлаждаются. Тут я их и раскручу на что-нибудь!»

Иван Львович подошел к зеркалу, расчесал оставшиеся волосы, которых с каждым днем становилось все меньше. Застегнул наглухо пиджак, поправил на лацкане нагрудный знак ветерана труда и заслуженного деятеля советского профсоюза. Мысль пронеслась о медалях, которые ему торжественно вручали еще в былом Союзе, в бытность его парторгом серьезного предприятия. Медалей было немного, до ордена не дослужился — помешала перестройка и еще что-то, что он никак не мог понять тогда, а теперь и подавно не понять: в голове туман от алкоголя и таблеток, от новой безумной жизни.

Затем он взял щетку с белой щетиной и очистил пиджак, брюки от предполагаемой пыли. После чего сменил щетку, что была в руках, на щетку с черной щетиной и прошелся ею по черным туфлям, смахнув пыль и придав некий блеск и шик. Толкнул дверь и важно вышел в коридор. На всякий случай левую руку сунул в карман брюк, разыскал строптивое мужское достоинство и крепко сжал его в ладони.

Первой попалась на глаза Тома. Она протирала стены, выложенные кафельной плиткой. Сама худая, на чем свет стоит. Длинные волосы собраны в пучок и затянуты сзади обычной резинкой. Лицо бледное, утомленное и даже измученное. Словно упахалась донельзя. Где только? Силенок, похоже, как у воробья.

Иван Львович громко кашлянул, чтобы обратить внимание. Тома сразу обернулась, устремив большие печальные глаза на своего начальника. Страх пробежал по ее лицу.

— Шла бы отдохнула, — неожиданно предложил он. — Вид у тебя болезненный. Как будто недоедаешь, недосыпаешь, урабатываешься…

— Так оно и есть, — глухо буркнула Тома.

— Отчего так?

— Вам какое дело? — совсем невежливо отшила его хрупкая работница.

— Автомобильные права у тебя есть? — на вопрос ответил вопросом

— Нет, конечно. У мужа есть, мне зачем…

— Оно и видно, — назидательно ответствовал завхоз. — Когда гаишник стоит на посту с полосатым жезлом, думаешь — на что он смотрит?

Тома недоуменно посмотрела на завхоза, выпрямилась, опустив руки. Она знала, что такое водилось за ним: вдруг подобреет, начнет байки рассказывать и глазами зыркать.

— Он смотрит на выражение лица, — спокойно продолжал завхоз. — Смотрит, не пьян ли водитель. Спокоен ли и уверен ли его взгляд. Потому что снижает внимание и способность все правильно делать не токмо чрезмерный алкоголь, но болезнь, усталость, стрессовая возбужденность. Так и я. Смотрю, в каком состоянии работницы у меня, и как это может повлиять на качество их работы.

— А че я? Работаю и работаю… недосыпаю, потому что ребенок приболел. По утрам почти ничего не ем — не хочется. Работы у нас здесь много… сами знаете — не переделать…

За все время разговора рука завхоза не разжимала и слегка поглаживала пенис. Как ни выражалась Неля, он не хотел пробуждаться; напротив — от одного вида Томы сжимался, словно протестуя. Вид бледной Томы скорее внушал сочувствие, чем предполагал сексуальный импульс. Поэтому завхоз настоятельно посоветовал совмещать работу с коротким отдыхом и скорее удалился. Следующим объектом внимания стала Ксюша — крепкая бойкая бабенка с ярко-рыжими крашеными волосами. Все в ее руках, казалось, горело и спорилось. Ксюша мыла раковину для рук, и мыла оригинально: добавила напора воды и крутила гусак крана влево и вправо, пока он наконец не отвалился, и струя воды не хлынула вверх. Ничуть не испугавшись, Ксюша быстро закрыла воду и воткнула гусак на место, после чего с достоинством собралась удалиться.

— Попалась! — схватил ее завхоз правой рукой за локоть, из левой же руки замаскировано не выпуская чуть дрогнувший член.

— Че попалась!? Кран давно сломан. Я всегда так делаю: окачу раковину водой и вставляю на место.

— А вот ежели тебе вставить в одно место без подготовки, без должного внимания и ухода, каково будет?

— Нормально будет. Вставляли и не раз! Вам, мужикам, лишь бы сунуть спьяну! Привыкла к такому.

— Ты это про кран?

— Про что еще! Посмотрите, как наш Ванька ремонт сантехники делает. После такого ремонта или кран не открыть, или наоборот — не закрыть.

— Ты чего заладила: кран, кран… я-то про другое подумал!

Ксюша прищурилась и хохотнула:

— И в этом плане мне эти мужики вот где стоят, — она ребром ладони провела по горлу.

— Да ты что! Смотрю молодая, шустрая, симпатичная. Гуляй да веселись!

— Повеселишься тут, когда деньги нужны на одно, второе, третье?! А денег-то и нет, а мужику лишь бы нажраться до сблеву, до отключки.

— Негативный у тебя образ мужчины, — завхоз скривил губы, не продолжая цепко держать ее за локоть…

…Как вдруг ощутил кисло-сладкий запах густого наваристого борща. Ксюша была точно пропитана запахом домашней еды, дешевого стирального порошка, очистителя раковины и еще чем-то крайне тошнотворным… какой-то смесью женского и мужского пота.

Вместо возбуждения его страдалец в штанах получил точно пощечину. Иван Львович разжал руку и неожиданно для самого себя посетовал:

— Эх, в былые-то времена при советской власти мы бы так пропесочили вас на собрании, в кабинете на ковре, в товарищеском суде, что потом хоть скульптуру с вас лепи, копию Мухиной…. а счас, понимаешь ли, каждый сам по себе.

— Вы нам каждый день проводите свое пропесочивание.

— Провожу, да толку мало.

— Обстановка не дает понять вас. Вы все с ходу да с налета… вы пришли бы к нам в обед. Я бы вас капусткой квашеной угостила. Хорошая в этом году капуста получилась! Белая, сочная, кисло-сладкая! Хрустит, как снег. Во рту тает, как конфета. Заправить такую капустку маслицем первого отжима, еще бы и стопочку пропустить для пущего аппетита — о чем угодно можно договориться! И для здоровья очень пользительно!

— Зайду, раззадорила аппетит, — сказал завхоз сурово, хмыкнул и подумал: «Я ей про Фому, она мне про Ерему! Капусту ли мне сейчас надо!? Неуж у меня с этим делом полный пипец?» — Готовь свою капусту. Мне много надо. Бочку! Здоровье-то, сама понимаешь, подсадил в молодые годы на работе. До сих пор поправить не могу.

Завхоз окинул взглядом Ксюшу. Вроде, ладная девчонка. Грудь третьего размера. Попка пухлая. Лицо румяное. Только и носи на руках из постели в постель! Лицо чуть скуластое. Подбородок какой-то мужской. Удар, что ли, держит пьяного мужа? Слева справа жахнет по симпатичной мордашке, апперкотом форму подправит — она зубы стиснет, и в ответ сковородкой забулдыгу в нокаут отправит. Вот-де и вся любовь!

Иван Львович побрел по коридору дальше. Две попытки мануально-визуального контакта с молодыми представительницами женского пола обернулись ничем, словно ему недвусмысленно дали понять: не по адресу, дядя.

Оставалась Лариса. Этой палец в рот не клади — откусит, не поморщится. С утра завели друг друга: он сделал выволочку за ее хронические опоздания на работу; она сделала его в очередной раз посмешищем. Гадкая, дрянная девчонка! Не в дочки — во внучки мне годится, и говорит: «Не хотите, эротический массаж… шваброй по члену! Никакого уважения к старшим». Остается опрокинуть стопку и повеселить себя квашеной капуст-кой. С Ларисой шуры-муры бесполезно, и главное — небезопасно заводить.

Так размышляя, сетуя и досадуя, Иван Львович прошел-таки мимо Ларисы. Как бы ненароком глянул и точно в рассеянности приостановился. С первого взгляда эта особь женского пола, приносившая ему столько неудобств, была непривлекательна: кожа да кости, прикрытые копной черных жестких волос. Худее Томы и полная противоположность Ксюши, она казалась чужой всему. Какая-то несформировавшаяся девочка, которая приперлась поработать за маму или вместе с ней.

Вместе с тем рассеянный взгляд на нее неосознанно наполнялся другим смыслом, что побуждало к необъяснимым поступкам. Ивану Львовичу это всегда было в диковинку, и он продолжил наблюдать за Ларисой более осмысленно. Точно контролировал, как она сосредоточено подметает пол короткими выверенными движениями.

— Слушай, а зачем подметаешь? Тряпки кончились или вода из крана перестала бежать? А?

— Прежде, чем помыть, нужно убирать пыль и грязь. В этом месте всегда много грязи, пыли, песка. А вы не знали? — спокойно сказала Лариса и насмешливо посмотрела прямо в лицо завхоза. Тот аж отпрянул от ее взгляда и нервно сжал левую руку в кармане брюк. Глаза Ларисы исполнились необъяснимой силой, — так же, как серое пасмурное небо вдруг оживает огнедышащей грозой. Худенькая тщедушная девчоночья фигура представилась завхозу мощным рычагом, способным перевернуть, сдвинуть многие и многие понятия. Она смотрела в лицо, и взгляд ее снова стал другим: стал похож на выползшую из укрытия змею, которая переползала в чужое тело. Переползала в его тело, чтобы… чтобы… ах ты, батюшки! Его дружок в штанах мощно попер вверх, словно проснувшийся богатырь, который тридцать лет и три года лежал на печке, а тут вдруг решил напомнить о свое былой силе, и подымался из небытия, расправляя плечи, заполняя собой все. Завхоз даже испугался, что это действие будет замечено, и попробовал руками удержать твердеющую плоть, рвущуюся наружу. Такой эрекции у него давно не было.

— Проблема?! — с обольстительной улыбкой мягко поинтересовалась Лариса и чуть мотнула головой в причинное место.

— Какой-то гормональный сбой, — повинился завхоз. Этот взгляд со сладкой поволокой он видел у супер-див в фильмах с откровенной эротикой, если не сказать — в легендарных порнофильмах. А здесь, прямо перед ним — носительница той же улыбки, такого же настроя. И ошибиться он не мог — подтверждением тому его член, исполненный шокирующей мужской силы.

— Таблетки перепутал. Лежало в коробочке несколько половинок таблеток… вот и взял, да не ту, — пояснил приятно озабоченный завхоз.

— А-а, понимаю… поздравляю и сочувствую. К таблетке всегда должно быть приложение: жена, любовница, покупная женщина… ха-ха-ха! Может быть, голубой цвет предпочитаете?..

— Жена болеет, любовницы нет… слушай, а где купить такую женщину, знаешь?

— Знаю… но вам могу посоветовать попробовать другой вариант. Хотите — верьте, хотите — нет, но мы, служащие этой больнички, приготовили эротический подарок на день святого Валентина. Оригинальный способ снятия эрекции… сегодня седьмое февраля, а четырнадцатого этот подарок будет ваш.

— До четырнадцатого достоит у меня? — серьезно спросил завхоз.

— Уж не знаю, ха-ха-ха, вряд ли… но может быть и такой вариант: постоит-постоит, да и увянет, как белый цветочек одуванчик. И не встанет больше…

— Опять одуванчик! Все-то ты знаешь! Что за подарок?

— Я сказала — эротический! Так как себя подарить не можем, мы дарим секс-игрушку для очень взрослых и занятых мужчин — улетную вагину на встроенных элементах питания, точную копию сладкого места знаменитой порнозвезды. Несколько программ у нее, в которых зашифрована практически вся камасутра — предельно точная имитация ощущений от всех известных поз и способов. Умеет даже делать минет. Очень удобно. Не надо ухаживать, дарить цветы, исполнять желания любимой. Просто уселись или улеглись поудобнее, нажали кнопочку — и балдейте. Она и стонет, и плачет, и воет от удовольствия! Бывает — рычит и шепчет ласково, как самая продвинутая секси. Шепчет и кричит по-русски… правда, с китайским акцентом. Но это даже забавляет… берете подарок сейчас? Отказываться нельзя.

— Я разберусь сам-то?

— С женщиной как первый раз разобрались? Так и здесь разберетесь! Что, вообще никогда не пробовали подобное? В первый раз?.. Да вы не стесняйтесь, говорите прямо.

— Я в такие магазины, где продают подобные штучки, и ногой не ступал!

— Зря! — Лариса так звонко рассмеялась, что завхоз тревожно огляделся по сторонам.

— Ты потише. У меня раньше жена была, как ваша секс-игрушка. Я ее так построил, что никаких ухаживаний. Ногой топну — ужин несет, два раза топну — одежду снимает… это точно: кнопку нажал — и она делает все, что мне надо.

— Добегалась! Что же сейчас с женой? — осведомилась Лариса.

— Болеет, падла… и этим самым местом в основном.

— Зачем же так о жене неприязненно. С женщинами надо ласково и мягко.

— Во всех мужских болезнях женщины виноваты! Ну, об этом как-нибудь потом поговорим… неси подарок скорее! У меня уже зубы сводит и лицо горит! Столбняк, как у юноши.

— ОК! Ждите здесь.

Лариса отставила в сторону швабру и легко поплыла за подарком. Завхоз смотрел вслед и удивлялся: откуда у этой субтильной девицы столько эмоциональной силы высшей пробы. Утром довела до белого каления. В обед разрулила с Патроном, сейчас — запустила механизм выработки мужских химических веществ, от которых член стал тверже палки.

Через каких-то пять минут Лариса вернулась, веселая и улыбающаяся, и завхозу, ошалевшему от эрекции, от имени всех служащих вручила заветную коробочку, перевязанную розовым бантиком.