Небесная черная метка

«— Люди забыли эту истину, — сказал Лис. — Но ты не забывай: ты навсегда в ответе за тех, кого приручил. Ты в ответе за твою розу.

— Я в ответе за мою розу… — повторил Маленький Принц, чтобы лучше запомнить…Все это загадочно и непостижимо. Вам, кто тоже полюбил Маленького принца, как и мне, это совсем, совсем не все равно: весь мир становится для нас иным оттого, что где-то в безвестном уголке вселенной барашек, которого ты никогда не видели, быть может, съел не знакомую нам розу».

Антуан де Сент-Экзюпери

Это было в Париже. В меблированных комнатах гостиницы N расфуфыренная дамочка средних лет читала газету. Помнится, раньше-то она поминутно удивлялась: чего это ее на газеты потянуло? Еще раньше предпочитала чтению забавную арифметику из веселого хруста кредиток и шуршания слюнявых помятых денежных купюр, выдаваемых клиентами за интимные услуги. Счетная наука была как единственным развлечением куцего ума, так и помогла сколотить какой никакой, а капитальчик.

Мишель вдруг подвернулся — оплела, обласкала, поклялась.

Сбежали вовремя из совдеповской России.

И вот она при муже да в Париже постигает таинство чтения. Чудно как! Буковка к буковке — сложилось слово, слова садятся рядышком — получилась новая жизнь, точно такая же, что и была, о чем мечталось-фантазировалось. Сотни глаз будут также читать, и ее слова отзовутся в их словах. Магия искусства! Золотой дождь монет! Правда, несколько с замедленным действием. Скажем, могучий джин из лампы Алладина от прикосновения хозяйской руки тут же является для немедленного исполнения любого желания. Деньги обладают той же силой: телефонный звонок и — нате, получите желаемое, с одновременным списанием с банковской карты энной суммы. Не допускайте обнуления счета — и самые заветные желания будут исполнены.

Есть чудаки, которые утверждают, что не все можно купить. С каждым поколением таковых становится меньше. Эти странные люди не от мира сего либо пишут шибко умные книги, либо перемещаются в религиозные конфессии. Там, может быть, и сокровенное знание, и символы веры, заповеди, ответы на все вопросы, путь восхождения к святым высотам… монастыри, высокие стены, таинства, литургии… а здесь — бездна искушений, сладких на вкус! Где уж тут устоять от соблазна вкусить рай на земле прижизненно, а не пожизненно.

«А что, если замутить оригинальный путеводитель между Богом и дьяволом, между высшим и низшим? — подумывала дамочка. — И название готово — «Кошка, которая гуляла сама по себе с алой розой под хвостом». Ах, какой жизненный пласт у меня хранится в памяти! На целый эротический сериал материалу хватит. Лишь бы на порно не сбиться, потому что этой низкосортной хавалки теперь — как грязи в России. Я в бытность мою все свои молодые года подчистую была первой звездой лучшего секретного борделя. Суперинтердевочкой! Что за клиенты у меня были! Генералы, сенаторы, поэты и писатели! Об такую шелупень, как мастеровой люд, никогда киски своей не пачкала. Бывало, с матросней путалась — это как самосаду покурить — иногда для разнообразия пойдет. Но главная моя жила была — высшие чиновники всех министерств… ну, и называющие себя литераторами похаживали. Не потому ли мне так и хочется в их ремесло прыгнуть? Они там о какой-то неземной любви гуторят, — сами-то ко мне лыжи вострят! — а я им свою самую что ни на есть земную любовь впендюрю. Причем, это не выльется в эротические мемуарчики паскудной жизни продажной девки, дабы кому-то на усладу сгодились мои опусы, как прежде сгодилось тело — это будет литературное произведение с изысканной эротикой. Иначе, зачем я во Францию сиганула с дурачком французом? А затем, чтобы европейского шарму добавить, любовной романтикой насытиться…

Подружку себе нашла, местную журналистку русского происхождения. С ее участием поплывем по волнам моей шальной сексуальной молодости. Я ей буду истории вслух наговаривать, она — это на бумагу переносить, что-то поправит, как-то слова переставит. Глядишь, и собственную книгу сделаем, запустим, раскрутим ее — денежки ручьями в карман потекут. Снова я при деле и при деньгах. Все поменяю в своей жизни: вместо гостиницы — шикарную виллу на берегу моря, соавторшу послать к чертям и самой следующую книгу состряпать. Мишеля также поменять поскорее на более респектабельного и богатого мужчину… первые главы уже сделаны — процесс пошел, как говаривал какой-то мой клиент».

Газеты, впрочем, она читала от скуки: оживить себя известиями о новом стихийном бедствии, волне забастовок… вот некролог попался на глаза о смерти знаменитого русского поэта. Смотрит дамочка на газетное фото и узнает: да он гостем к ней в Питере будто бы захаживал! По крайней мере, так пытается ей внушить соавторша… ну, сами понимаете — какие гости в борделе. Смотрит на фото — волнение как ураган поднимается, сердце аж выскакивает. Крепилась виду не подать… но Мишель подметил и так ласково говорит:

— Что, любимая, за слезы? Она, конечно же, соврала:

— Ах, Россия! Немытая, сирая, нищая Россия! Как меня угораздило родиться там, в той дыре, прорехе, в щели, истекающей грязной кровью. Ну, родись я здесь, в благополучной Европе, разве стала бы я срамным ремеслом заниматься? Ты бы взял меня целехонькую, в упаковочке красивых и чистых желаний.

— Ты и так хороша, любимая Жулия.

Он порой через слово называл ее «любимая», и Жуля догадывалась, за что — умела она искусством древнего ремесла побаловать. Вот, например, ступню водрузит на мужское место, и взглядом подсказывает, являя ножку свою, дескать, вот каков по красивой мощи инструмент твой должен быть сию минуту! Потом ножками основание обхватит, глянь — красноголовик мужской вверх попер. Сама ловкостью своей потешается, и клиенту необычная ласка нравится. Много, что умела, а когда ножки свои перед тем, как с естеством мужским играть, стала ароматным мылом старательно мыть, Мишель не устоял и в жены взял.

Мишель работал клерком в конторе. Работа нудная и скучная, жизнь по сути депрессивная, кабы не Жуля. Она была недорогостоящим антидепрессантом — искусством химеры любви скрашивала серые пакостные будни. Вот и сегодня, разве слезы вечером на брачном ложе он хочет видеть и утирать? Проплачет, окаянная девка, всю ночь в подушку над судьбой своей горемычной, басни рассказывать о пропадающем о каком-то таланте, а ему со своим дружком в штанах тоже, что ли, горевать? Нет уж! Мишель быстро оделся и побежал в аптеку за успокоительным средством для Жули.