Небесная голубизна ангельских одежд

В 1927 году Ильин перешел на работу в Ленгосторг, сначала зав. отделом разных товаров, затем директором экспортной конторы. Потом – «Антиквариат». «Работая в Антиквариате, – писал Ильин, – большую часть времени проводил в заграничных командировках» в переговорах о продаже шедевров в Германии, во Франции, в Англии, Америке, Голландии, Австрии и других странах. Методы Ильина отличались авантюризмом. Выискивая и заманивая клиентов, он использовал приемы, известные ему по подпольной и разведывательной работе. Ильин часто действовал на свой страх и риск, будучи уверенным, что победителей не судят и добытые миллионы искупят самоуправство[1325].

В «Антиквариате» бывший террорист Николай Ильин завершил начатую Самуэли сделку века по продаже шедевров Эрмитажа и других музейных и библиотечных коллекций[1326]. Именно Ильин в мае 1932 года, вопреки данным советским музеям гарантиям, предпринял попытку продать иконную выставку во время ее нахождения в США. Эта миссия была поручена специально посланному в Америку агенту Розеншейну[1327].

В мае 1935 года Ильина освободили от должности председателя «Антиквариата» и направили торговым агентом в Румынию[1328]. К этому времени «Антиквариат» прекратил существование как самостоятельная организация, став конторой в структуре Всесоюзного объединения «Международная книга». В 1936 году главой «Международной книги» был назначен уже известный читателю революционер Клестов-Ангарский. Именно во время его руководства на закате деятельности «Антиквариата» были осуществлены массовые продажи икон Ашбергу (август 1935 года), американскому авиапромышленнику Ханну (1936) и послу США в СССР Дэвису (1937–1938).

Политическая подоплека формирования иконной коллекции Дэвиса заслуживает особого внимания.

Глава 2. Джозеф Дэвис: Mission to Moscow

Дэвис приехал в Москву 19 января 1937 года[1329]. Отношения между СССР и США в это время были прохладными, а их будущее – неопределенным. Офис полномочного представителя США в Москве пустовал уже около восьми месяцев. Предшественник Дэвиса, первый посол США в СССР Уильям Буллит (William Christian Bullitt, Jr., 1891–1967), не поладил со Сталиным. До назначения в Москву Буллит был известен своими просоветскими симпатиями[1330]; видимо, поэтому Рузвельт и выбрал его на эту должность. В Кремле Буллита приняли как друга. Медовый месяц, однако, быстро закончился. Близкое знакомство с методами правления сталинского руководства превратило Буллита в ярого антисоветчика. В мае 1936 года Буллит был отозван из Москвы и отправлен послом во Францию.

Советско-американские отношения омрачались еще и тем, что предварительное соглашение между наркомом иностранных дел СССР Литвиновым и президентом США Рузвельтом, заключенное в 1933 году в связи с установлением дипломатических отношений между странами, было сорвано. Соглашение касалось условий выплаты долгов досоветской России Соединенным Штатам Америки. Переговоры по этому вопросу продолжались до 1935 года, однако выяснилось, что русские и американцы понимали соглашение Литвинова и Рузвельта по-разному. Каждая из сторон считала, что выполнила свои обещания, тогда как другая нарушила данное при соглашении слово[1331].

Тем временем неотвратимо надвигалась новая мировая бойня, и державы искали союзников. СССР нуждался в них как никто другой, мало кто из мировых лидеров хотел сотрудничать с коммунистами. К тому же террор, свирепствовавший в стране, отпугнул бывших друзей и сторонников государства победившего пролетариата и многими в капиталистическом мире был воспринят как свидетельство слабости режима и развала страны. Политическая изоляция с перспективой оказаться без союзников в мировой войне на несколько фронтов не могла не беспокоить Сталина. 17 марта 1938 года в связи с аннексией Австрии Германией Дэвис писал дочери о настроениях в Кремле: «Они опасаются атак как с Востока, так и с Запада… Они опасаются, что у них нет друзей и что они должны надеяться только на себя»[1332]. Традиционное недоверие Сталина к высшим политическим кругам Великобритании и Франции, многократно помноженное на проводимую ими политику умиротворения Гитлера, в тот момент оставляло мало надежд на союз с главными европейскими демократиями[1333] и толкало СССР на сближение с Германией[1334]. Однако яростные антикоммунистические и антисоветские выкрики Гитлера были отчетливо слышны в Кремле и не оставляли сомнений в том, что, пойди СССР на вынужденный союз с Германией, он не будет долгим. В этих условиях взоры советского руководства все чаще устремлялись за океан, к стране, чьи технологические достижения вызывали уважение и у советских людей, и у советского руководства; к стране, у которой пока еще не надо было оспаривать мировое господство и отношения с которой омрачались лишь застаревшими долгами, советским демпингом да деятельностью Коминтерна[1335].