Небесная голубизна ангельских одежд

Дэвис не обманул ожиданий Сталина, а по мнению некоторых исследователей, даже с лихвой превзошел их. Он оказал реальную политическую, экономическую и моральную поддержку Советскому Союзу, влияя на политику Белого дома и умы американцев. Возможности для этого у Дэвиса были. В 1940 году он стал помощником государственного секретаря, а в 1941 году возглавил созданный при президенте США Комитет по объединению деятельности организаций, занимавшихся вопросами помощи союзникам. В своих выступлениях даже в самые тяжелые для СССР дни войны Дэвис высказывал непоколебимую веру в силу страны и твердость духа советских людей. Если похвалы сталинскому руководству были для Дэвиса орудием дипломатии, его восхищение упорством и мужеством советских людей представляется искренним. И в Белом доме, и в прессе Дэвис убеждал американцев, что сопротивление русских нацистскому нашествию поразит мир. Знания, добытые в поездках по индустриальным гигантам СССР, пригодились, чтобы доказать, что промышленный потенциал и география советской индустрии помогут СССР вести длительную войну. По мнению американской прессы, предсказания Дэвиса о ходе войны на Восточном фронте оказались более точными, чем мнение американских военных, ожидавших, что Красная армия откатится до Урала[1380]. Кампания сбора средств помощи СССР, которую вдохновлял Дэвис, по данным на январь 1943 года принесла девять миллионов долларов[1381]. Рядовые американцы пожертвовали больше, чем от них ожидали. Хотя Сталин и советская пропаганда не спешили хвалить американский ленд-лиз, считая, что СССР с лихвой оплатил его кровью, советские люди оценили помощь союзников. Не случайно Василий Аксенов, чье детство выпало на военные годы, назвал свою автобиографическую повесть «Ленд-лизовские». Помощь союзников была не только едой, одеждой, медикаментами, но и надеждой на иную, лучшую жизнь для советских людей после войны.

Глава 4. Соцреализм в Висконсине

Прощальный ужин, который стал апофеозом миссии Дэвиса в Москву, возможно, был самым броским, но не единственным знаком внимания из оказанных чете Дэвис советским руководством. Среди других можно назвать разрешение привезти собственную яхту в СССР, держать ее в ленинградском порту и совершать увеселительные заграничные прогулки по Балтике; предложение беспошлинно вывезти собранную в СССР коллекцию произведений искусства, которым, правда, Дэвис не воспользовался, заплатив таможенные пошлины[1382]. Марджори Дэвис, красавица и одна из богатейших женщин мира[1383], была также обласкана советской властью: букеты и подарки от правительства и местного руководства во время путешествия по стране[1384], ланчи и встречи с деловыми советскими женщинами, устроенные членом правительства и женой Молотова Полиной Жемчужиной[1385]. На прощанье НКИД пригласил Марджори Дэвис в Шереметьевский дворец-музей и предложил на выбор одну из трех пар «прекрасных ваз» в подарок от советского руководства и в знак уважения и восхищения «первой американской посланницей» в страну Советов. Эти вазы по сей день находятся в ее поместье-музее Хиллвуд в Вашингтоне. Такое расположение к иностранным представителям сталинского руководства было неслыханным и будоражило дипкорпус.

В советской истории произведения искусства не раз становились средством воздействия на влиятельных людей мира, «болевших» коллекционированием. На рубеже 1920–1930‐х годов советское правительство разыграло козырную карту – шедевры Эрмитажа – при заключении сделки с нефтяным магнатом, одним из основателей «Iraq Petroleum Company» и страстным коллекционером Галустом Гюльбенкяном. Хотя грандиозный план создания международного объединения банков для финансирования советской индустрии, который в то время вынашивало советское руководство, не был реализован, «парижский покупатель» оказал практическую помощь в продвижении советской нефти на мировой рынок[1386].