Небесная канцелярия

– Через два часа истекает время, отпущенное твоей любимой на границе миров. Я могу забрать тебя раньше и отвести к ней. Взамен ты отдашь час своей жизни. Или можешь дотянуть свои часы до конца, но вы уже не встретитесь. Выбирай.

Старик с трудом перевел взгляд на сидящую у кровати женщину.

– Ты знаешь, о ком я говорю, – беспощадно припечатал ангел. – Она загадала желание дождаться тебя любой ценой…

В его руке материализовалась жёлтая, сложенная вчетверо бумага.

– А до тебя дошло только сейчас, – закончил ангел.

– Я был молод… глуп…

– Ещё бы. Час жизни, и твоё желание будет исполнено.

– Неужели она меня ждёт… даже там? Несмотря ни на что?

– Ждёт.

Лежащий на смертном одре старый человек с внезапно помолодевшими глазами и молодой ангел с печатью безвременья на лице смотрели друг на друга. И вдруг Аврелий отступил, почти незаметно, на треть шага, а старик сделал попытку растянуть высохшие губы в ухмылке.

– Я дурак, ангел. Обыкновенный дурак. Что решит этот час, когда я потерял всё время. Надо было всего лишь прийти вовремя… Приходите вовремя…

Ангел протянул старику руку, и из тела ему навстречу поднялась сверкающая душа. Даже не понадобился меч – связь с телом разорвалась легко и быстро. Время, ставшее ничейным, горстью серебряной пыли опустилось в другую ладонь ангела.

– Привет.

Девушка быстро оборачивается на голос и откидывает волосы за спину. На её лице расцветает радость.

– Наконец-то ты пришёл!

Молодой мужчина садится рядом на бетонный парапет.

– Ты сомневалась?

Недостроенная набережная, союз бетона и камня. Тоненькая полоска песка, почти чёрная в наступающей ночи река. Противоположный берег не виден из-за темноты и дымного марева – в это время года нередки лесные пожары. Дымка висит в воздухе, и небо из-за неё приобретает багрово-потусторонний оттенок. Отсюда не видно города, не слышно его звуков. Нет ни растений, ни деревьев. Только строящиеся высотки и подъёмные краны проглядывают сквозь мглу. Только бетонные плиты и тишина, разве что слышно, как шумит река.

Она греет дыханием ладони, плотнее наматывает яркий шарф. Тепло вечеров в межсезонье обманчиво.

– Как дела? – интересуется он.

Она неопределённо пожимает плечами, мол, хорошо, и машинально произносит:

– А у тебя?

Он бросает в воду камешек, и по тёмной воде расходятся круги. С её щеки срывается слеза, расплывается пятном на сером парапете.

– Почему ты не пришёл раньше? – шепчет она.

– Что уже об этом говорить? – бормочет он. – Ведь сейчас всё хорошо…

– Да. – Вскинув голову, она встречается взглядом с восходящей над рекой огромной, алой от дыма луной. – И жизнь удалась, верно?

– Конечно, удалась, – отзывается он, глядя куда-то в сторону. – Жалеть не о чем. Как твоя семья?

– Нормально. Правда, я давно никого не видела. Но, думаю, оправились. А твоим, наверное, сейчас трудно.

– Ничего. Справятся.

Холодный ветер дует с реки, играет кучей песка, пытается сдвинуть строительный мусор. Здесь всегда ветрено. Он находит рукой её руку, совсем замёрзшую, и спрашивает:

– Сколько же ты ждала меня здесь?..