Небесная музыка. Солнце

месяц спустя

Старое кладбище в моем родном городке находится на холмах, и если стоять лицом к западу, то можно увидеть море. Но почему-то здесь никогда не пахнет солью и свежестью, а пахнет землей и горькими цветами.

Мои бабушка и дедушка похоронены в стороне от остальных, но с недавних пор рядом с ними появилась еще одна надгробная плита. На ней написано: «Дорин Эвилин Ховард». Это могила той, которая меня родила, но которую в сознательном возрасте я так и не смогла назвать мамой.

Ее не стало из-за передозировки наркотиков в тот день, когда я была на пресс-конференции. Об этом мне спустя несколько суток сообщил ее сожитель, который, впрочем, ничуть не расстроился. Он спросил меня, буду ли я оплачивать похороны или это сделает государство. И я сказала, что все оплачу сама.

Дорин привезли в родной город - туда, где она родилась и провела свои самые счастливые годы. И хотя мы никогда не были близки, я сделала все, чтобы ее проводы были достойными.

Думаю, бабушка и дедушка гордились бы мной. И надеюсь, что они встретили ее там, за горизонтом. Встретили ее другую: красивую, молодую, еще счастливую. Безмерно талантливую и несломленную.

Мне очень жаль, что все так получилось.

Сегодня я здесь вместе с тетей - она не смогла попасть на сами похороны, но очень хотела попрощаться с сестрой.

- Ее путь был коротким, но трудным, - шепчет Мэган, стискивая в руках букет бледно-желтых роз. Я привезла ее сюда в коляске - она уже ходит, но дорога не близкая.

Лицо Мэг влажное и измученное. Для нее это большая потеря. Она беззвучно плачет, и слезы падают на белые розы, которые она привезла.

Я не могу заплакать. Слез нет совсем, только щемящая пустота в груди. Откуда она появилась, я не знаю - Дорин ведь никогда не было в моей жизни.

С моря дует холодный ветер. Но все равно пахнет травами, а не солью. Я ежусь, глядя на пенистые вздымающиеся волны. Надвигается шторм.

С моей помощью Мэг кладет на землю букет, и почему-то я вспоминаю, что Дорин любила розы. Из памяти всплывает старый эпизод из моего раннего детства, о котором я совершенно забыла. Я, совсем еще кроха, сижу за столом с карандашами и листами бумаги, и в комнату заходит Дорин с букетом роз. Она улыбается и отдает мне один из цветков, и я бережно храню его в столе, не зная, что цветок нужно поставить в воду. Роза засыхает, но я все равно дорожу ею - ведь ее подарила мама.

Отогнать это далекое, полузабытое воспоминание непросто.

Я не верю в судьбу - я верю в людей. Я не верю в магию - я верю в чудеса, которые творим мы сами. Но когда я нахожусь на кладбище, я хочу верить в реинкарнацию. В то, что Дорин пройдет еще один путь, и на этот раз он будет долгим и счастливым.

Я смотрю в сизое тяжелое небо и говорю ему: «Пусть будет так, хорошо?»

Вдалеке над морем слышится первый гром, и я принимаю это за ответ.

Да.

- Как думаешь, она совсем не любила меня? - спрашиваю я, когда мы оказываемся на тропинке - я везу Мэг, и под моими ногами шуршит гравий.

- Любила, - отвечает твердо Мэган. - Когда ты была совсем крошкой, она пела тебе красивые песни и плела венки. - Тетя снова смахивает слезу. - Прости ее, Санни. Не ради нее, ради себя. И отпусти.

Я вздыхаю. Это то, что я пытаюсь сделать. И надеюсь, что однажды это получится.

Мы отправляемся домой. Прежде чем Мэг вернется в реабилитационный центр, а я - в Нью-Корвен, мы на день задержимся в нашем родном городке. Я хочу привести в порядок дом дедушки и бабушки и забрать кое-какие фотографии.

У ворот я замечаю капот алой машины, но не придаю этому значения. Я везу тетю дальше, но меня вдруг останавливают.

- Санни? - недоверчиво говорит мне знакомый голос. - Санни Ховард?

Я оборачиваюсь и вижу Джонатана Тейджера. Он ничуть не изменился - точно такие же растрепанные каштановые волосы, та же небрежность в одежде, только вот глаза у него безмерно удивленные и отчего-то виноватые.

- Привет, - улыбаюсь я Джонатану и удивленно спрашиваю: - А что ты тут делаешь?

- Это ведь ты - Санни Ховард? - зачем-то еще раз уточняет он. Я киваю.

- А Дорин Ховард - это...

- Моя мать.

- И ее больше нет, - заканчивает Джонатан тихо. - Мне сказали соседи, что...

Он не заканчивает предложение - я и так его понимаю.

- Откуда ты ее знаешь? - спрашиваю я. А вместо ответа Джонатан достает из кармана потрепанный конверт, в котором лежит смятая бумажка. На ней знакомым нервным почерком написано: «Твою дочь зовут Санни Ховард, и ты должен о ней позаботиться».

Ниже стоит дата - дата того дня, когда не стало Дорин.

Это ее последнее отправленное письмо.

В глазах Джонатана слезы, и он не знает, что мне сказать. Да и я тоже не знаю. Только Мэг начинает плакать.

- То есть, ты хочешь сказать, что... Что ты мой отец? - не своим голосом спрашиваю я, не отрывая взгляд от записки.

Он молчит, опустив взгляд. Над морем вовсю бушует гроза - вот-вот она ступит на берег.

- Этого не может быть, - качаю головой я. - Глупости какие-то. Розыгрыш. Бред.

- Я вас помню, - тихо-тихо говорит Мэг. - Вы встречались с Дорин. Были ее первой любовью. Двадцать лет назад.

Мне хочется упасть, но я держу себя в руках.

- А вы... Вы ее младшая сестра? - бледнеет Джонатан, и тетя, плача, часто-часто кивает. - Мэган, верно? Дорин много тогда о вас говорила.

Над морем сверкает молния и бьет в прибрежную скалу. Порывы ветра становятся невыносимыми, бьют по лицу и холодят кожу. Мои рыжие волосы развеваются на ветру словно алый флаг.

- Поговорим в доме, - решаю я и, не чувствуя собственного тела, везу тетю к дому. Джонатан шагает следом.

В гостиной тепло и уютно, мерно тикают настенные часы, пахнет какао, которое я варила утром. Даже не верится, что в этом доме давно никто не живет. Кажется, он ждет нас каждую минуту, как верный пес, и всегда готов принять.

Я молча помогаю тете перебраться на кровать в своей комнате - она решает оставить нас наедине. Затем возвращаюсь в гостиную и сажусь в любимой кресло дедушки напротив Джонатана. Он кажется подавленным и виноватым и смотрит на меня так, словно я - призрак. Я ставлю на столик перед ним чашечку чая, и сажусь рядом. Каждое мое движение - механическое, а в голове - гроза почище, чем над морем.

- Значит, ты думаешь, что я - твоя дочь? - спрашиваю я.

Джонатан кивает, кусая губы. Он то сжимает руки, то разжимает - они словно живут своей жизнью на его коленях. Я чувствую беспокойство, исходящее от него. Я чувствую его страх и смятение.

- Не знаю, что сказать тебе, Санни, - признается он.

Я тоже не знаю, что говорить. И как себя вести - тоже не знаю.

- Ты ведь уже приезжал сюда, - вспоминаю я слова Эштана.

- Да, было дело... В прошлом году. Один человек намекнул, что у Дорин есть от меня ребенок, - признается Джонатан, - и я решил проверить. Мальчик, что был здесь, сказал, что у Дорин нет детей. И я...

- И ты обрадовался? - резко спрашиваю я - не знаю, как себя вести. Джонатан качает головой.

- Давай обойдемся без долгих предисловий. Просто скажи, почему ты бросил ее? - спрашиваю я устало. - Нет, вернее, так - почему ты бросил меня?

- Я не знал о твоем существовании, - потрясенно отвечает Джонатан, поднимая на меня взгляд. - Не знал, понимаешь, Санни? Дорин ничего мне не говорила. Я не знал, не знал, Господи! Я бы не бросил, понимаешь? Я не такой человек. Я бы не смог оставить своего ребенка. Но я правда не знал. Понятия не имел, что Дорин беременна.

Каждое его слово наполнено болью и растерянностью.

- Вот как. А ее почему ты оставил? - спрашиваю я. Она всегда говорила иначе. По словам Дорин тот, кто был моим отцом, бросил ее в положении и исчез. Выходит она лгала? Может быть - это в ее духе. Я не знаю, чему верить - слишком уж все кажется нереалистичным.

- Полюбил другую, - честно отвечает Джонатан.

- Саманту? - Я вспоминаю его жену, и мне становится не по-себе.

- Да, Саманту. - Джонатан трет лицо. - Я и Дорин - мы познакомились в Хартли. Я был начинающим композитором, она училась в классе гитары, да и пела великолепно. Совсем как ты. Я полюбил ее с первого взгляда. Дорин была как огонь. Сначала грела собой, а потом сжигала дотла. Я ушел от нее до того, как сгорел. Встретил Саманту - она была глотком воздуха. И как только я встретил ее, сразу расстался с Дорин. Я всегда был честен с ней! Но она... Она не хотела отпускать меня. Приезжала, устраивала сцены, грозилась что-нибудь сделать с Самантой. Мне до сих пор кажется, что одно из ее проклятий настигло Сэм - перед нашей свадьбой она попала в аварию. И тогда, чтобы быть с ней, чтобы найти деньги на ее лечение, я бросил все - музыку, Хартли, избавился от амбиций. Знаешь, я писал песни для одного известного человека, который выдавал их за свои - сейчас их считают хитами прошлого. - Джонатан хрипло смеется. - Но я не жалуюсь. Он отлично платил мне, и его деньги поставили меня на ноги, а его связи позволили мне поступить в Джульярд.

Это вдруг напоминает мне себя саму. То, что ради жизни и здоровья близких я пела вместо Дианы Мунлайт.

- Мы с Самантой много всего пережили, но победили, - продолжает Джонатан. - Санни, милая, послушай! Я не хочу оправдывать себя, однако я никогда не обманывал Дорин. Я был честен. До самого конца.

Я молчу - смотрю в окно на то, как неистовые волны внизу лижут причал. Ветер гнет деревья. В небе сверкают молнии. А дождь все никак не начинает стучать по окнам.

- Если бы я знал о тебе, я бы не оставил тебя. Возможно, Дорин хотела наказать меня за то, что я оставил ее. Она знала, что я люблю детей и что мечтаю о большой семье в будущем. Только вот детей у меня нет - сама знаешь. Я бы не бросил тебя, Санни... - Джонатан вдруг тянется ко мне и берет за руку, и я вздрагиваю от неожиданности. - Не бросил бы. Если бы только я знал, если бы знал...

Он повторяет это как мантру. И я отчаянно хочу ему верить.

- Ты слишком поздно исполнил ее, - говорю я, чувствуя, что меня бросает в жар.

- Ее?..

- Мечту детства. - На моем лице появляется улыбка, хотя больше всего на свете я хочу заплакать. - Когда я мечтала о том, что однажды приедет мой папа - хороший, красивый и умный. И все узнают, что у меня, Санни Ховард, есть настоящий папа. Ты опоздал на десять лет.

- Прости меня, - просит он убитым голосом. - Прости меня, Санни. За то, что не знал о твоем существовании. За то, что не узнал при встрече. За то, что не смог помочь. Ни тогда, когда ты и твоя группа участвовали в этом проклятом конкурсе. Ни тогда, когда ты стала голосом Дианы Мунлайт. Я ведь подозревал неладное, подозревал! - Стукнул он вдруг кулаком по столу. - Но позволил им одурачить себя и отправить в США. Я полное ничтожество. Не имею права называться твоим отцом. Но, Санни, позволь, я буду рядом. И буду помогать тебе.

Я опять не знаю, что сказать, и просто пожимаю плечами. Я все еще в полном смятении. Мой отец и правда известный музыкант - как я и мечтала в детстве.

- А как же Саманта? - спрашиваю я.

- Сэм уже обо всем знает, - отвечает он. - Она поймет.

На нас, наконец, обрушивается ливень, а гром грохочет прямо над домом. Мы с Джонатаном долго разговариваем - нам обоим сложно принять тот факт, что мы - кровные родственники, и когда он порывается уехать, я говорю ему остаться - слишком сильная гроза на улице, ехать опасно. И он остается. До глубокой ночи мы разговариваем. Он рассматривает мои детские фотографии, которые бабушка хранила в старом альбоме, и видя их, то и дело вытирает глаза, но старается улыбаться.

- С ней у тебя только один снимок, - хмурясь, вдруг замечает Джонатан. - Почему?

Сначала я не понимаю, кого он имеет в виду, но ловлю его взгляд - Тейджер смотрит на фотографию юной Дорин, которая с теплой улыбкой взирает на нас с комода. И понимаю, что он говорит о ней.

- Я была ее вечным напоминанием твоего предательства, - отвечаю я. - Ей сложно было меня принять. Да и плохие привычки мешали этому. Меня воспитали бабушка и дедушка.

На лице Джонатана появляется болезненное выражение - ему тяжело слышать это.

- Только не надо меня жалеть, - раздражаюсь я. - Моя жизнь была чудесной. К тому же со мной всегда была тетя Мэг. Дорин же... Я ненавидела ее. Но теперь у меня нет сил даже осуждать.

Джонатан неожиданно обнимает меня - я не успеваю оттолкнуть его, а может быть, не хочу отталкивать.

- Бедная моя девочка, - шепчет он, а я понимаю, что все-таки плачу.

В этот день я теряю мать, но обретаю отца.

Возможно, когда-нибудь я смогу назвать его папой.

Этой ночью мне снится Дорин. Она стоит на другом берегу реки в белом платье и улыбается мне - так, как не улыбалась никогда. Искренне и по-доброму. Я просыпаюсь со слезами на глазах, но с чувством того, что пустота в груди затягивается. И долго смотрю на ночное море, которое уже стало спокойным и тихим. Гроза ушла на запад.

 

Видишь, огни сияют? Это сияют люди

Нежным прекрасным светом, словно луна в ночи.

Видишь, а там потухли? Это осколки судеб

Тех, кто во мрак влюбившись, жалкую жизнь влачил.