Небесная река

– А вы, господин Весельчак? У вас тоже есть фамилия. Какие-нибудь достижения к ней прилагаются?

– Если честно, то нет. Моя семья заработала себе имя давным-давно, и сейчас оно годится лишь для того, чтобы такие, как Гордец, не слишком задирали нос.

– Вы тоже, как и господин Припадочный, верите, что наш мир появился естественным путем?

– Нет, конечно, – ответил я. – Это вращающаяся структура радиусом в сто хеннов, состоящая из сегментов длиной в тысячу хеннов каждый. Это соотношение, очевидно, является искусственным. На первом году обучения мы поставили эксперимент, пытаясь определить период ее вращения. Он ровно такой, чтобы создать силу тяготения в 0,86 g.

Я рисковал, демонстрируя свои познания в науке, но мне хотелось расположить к себе Терезу – не только потому, что она, похоже, обладала мощным интеллектом, но и потому, что я надеялся что-нибудь у нее узнать. Возможно, это будет первый по-настоящему полезный разговор с момента высадки на «Небесную реку».

Она медленно кивнула.

– А… Вы инженер? Полагаю, эта профессия связана с множеством разочарований. У вас столько знаний, вы так много могли бы сделать, но это запрещено.

– А вы что преподавали, Тереза?

– Философию, математику, историю, – печально улыбнулась она. – Особенно досадно преподавать историю. В течение своей жизни я могла наблюдать, как квинланцы забывают особенно сложные аспекты своей истории, предпочитают верить в сказки, мифы, в бога-Администратора.

Джекпот. Возможно, я наконец-то увижу полную картину истории «Небесной реки».

– По-вашему, Администратор…

– Так, ленивые твари! – Голос капитана заглушил все разговоры. – Это корыто само собой управлять не может. И как долго на палубе будет этот бардак? Я плачу вам не за то, чтобы вы грелись на солнышке! За работу, живо!

Я вздохнул. Десятиминутный обеденный перерыв закончился.

* * *

На следующий день разговор зашел о жизни после смерти. Орик и Фрида, что неудивительно, склонялись к мистике. Тереза, благослови ее небо, не высмеивала их и не смотрела на них свысока, но задавала вопросы, на которые им было очень сложно ответить. Когда дискуссия слегка затихла и Орик с Фридой стали набираться сил, Тереза повернулась ко мне.

– Ты все молчишь, Эноки. Разве у тебя нет своего мнения на этот счет?

Я усмехнулся.

– О, если бы. Думаю, настоящая проблема – в том, чтобы дать точное определение жизни после смерти.

– Мне казалось, что это вполне очевидно.

– Если мы говорим о ее сверхъестественной версии, то да. Кроме того, ее существование невозможно доказать – по крайней мере, на данный момент. Но что, если мы говорим о… м-м-м… о более научно-ориентированной версии?

Я вкратце объяснил ей, что такое репликация, чем, похоже, в равной мере потряс и сбил с толку Орика и Фриду.

– Но это не то же самое, – сказала Фрида. – Это просто копия тебя.

– Но если оригинала больше нет, то это куда лучше всех остальных вариантов, – усмехнулся я.

– А для всех остальных никакой разницы, вероятно, не будет, – рассмеялась Тереза. – Если моя копия любит гоняться за внуками и помнит все дни рождения, то как ты поймешь, что это не настоящая я?

– Но это же не настоящая ты!

– В теории информации один из постулатов гласит, что уничтожить информацию невозможно, – медленно сказал я.

Я знал, что рискую, но не мог остановиться. То, что мы сейчас обсуждаем, возможно, значительно выходит за пределы того, что квинланцы сумели сохранить.

– А в философии есть концепция «ближайшего последователя», – продолжил я. – Некоторые полагают, что он на самом деле – это ты, даже если между вами есть промежуток.

Тереза озадаченно посмотрела на меня.

– По контексту я могу догадаться, что такое «ближайший последователь», но с удовольствием послушала бы еще про эту теорию информации.

Все остальные застонали. Похоже, не всем нравилось говорить о физике.

* * *

Я сидел в своей виртуальной библиотеке и изучал чертежи «Небесной реки», сделанные на основе сканов, сделанных «прыгунами» и «геймерами», как вдруг ИМИ, управлявший моим «мэнни» прислал мне сигнал тревоги.

«Бродяга», которого я оставил на страже, сообщает о подозрительной активности.

Это означало, что кто-то или что-то трогает мой сундук. Я быстро вошел в «мэнни» и тихо встал. Уже была ночь, и на вахте стоял Тед. Искусственные звезды светили достаточно ярко, чтобы мы заметили берег, если бы подошли к нему слишком близко. Но обычно с этим проблем не было, поскольку течение и ветер удерживали корабль на середине реки. Если бы возникла необходимость провести экстренный маневр, Тед бы нас разбудил.

Кроме того, на носу и корме стояло по маленькому фонарю; их свет отмечал наше местоположение для других кораблей, но не был достаточно ярким, чтобы повлиять на глаза, адаптировавшиеся к темноте. Конечно, для «мэнни», оснащенного настоящим ночным зрением, это не имело значения.

Кто-то отогнул часть брезента и склонился над сундуками. Кто-то… скажем, так, с очень широким силуэтом. Я тихо подошел к Гордецу сзади и сказал:

– Он заперт, сволочь.

Вздрогнув, он повернулся ко мне.