Небесное пламя. Персидский мальчик. Погребальные игры

Весной следующего года Демосфен отплыл на север, в укрепленные города Перинф и Бисанфа на Геллеспонте. У каждого из них Филипп выторговал мирный договор; предоставленные самим себе, города не стали бы противиться его воинственному продвижению вперед. Демосфен убедил оба города нарушить договоры с царем. Афинское войско на Фасосе начало необъявленную войну против Македонии.

На плацу Пеллы – гладкой равнине, бывшей дном моря, отступившего еще на памяти живых стариков, – фаланги разворачивались и переходили в атаку, упражняясь с огромными сариссами, подобранными по длине так, что их наконечники у трех рядов солдат, стоящих друг за другом, ударяли в строй врага единой линией. В коннице разучивали прием боя, как удержаться в седле после столкновения или удара – цепляясь за гриву, сводя бедра и колени.

В Миезе Александр и Гефестион собирали свои пожитки, чтобы выехать на рассвете, и искали в головах друг у друга.

– Ни одной на этот раз, – сказал Гефестион, откладывая гребень. – Их полно зимой, когда люди теснятся все вместе.

Александр, сидевший у него на коленях, легонько оттолкнул свою собаку, пытавшуюся лизнуть его в лицо. Юноши поменялись местами.

– Блох можно смыть водой, – сказал Александр, принимаясь за дело. – Но вши как иллирийцы – ползают в самой чаще. Мы их столько наберем в лагере, надо бы хоть туда приехать чистыми. Я не думаю, что у тебя… Нет, подожди. Ну вот и все. – Он поднялся, чтобы взять с полки закупоренную склянку. – Попробуем мазь, она помогает. Нужно сказать Аристотелю.

– Она смердит, – поморщился Гефестион.

– Нет, я добавил благовоний. Понюхай.

В течение последнего года Александр увлекся искусством врачевания. Среди множества отвлеченных знаний, из которых немногие, по мысли Александра, пригодились бы в реальной жизни, это было по-настоящему полезным делом, которым не пренебрегали на полях Трои цари-воины; художники изображали Ахилла перевязывающим раны Патрокла. Увлечение Александра смутило Аристотеля, собственный интерес которого к Асклепию носил теперь чисто академический характер; но эта наука в его роду передавалась по наследству, и в итоге философ стал обучать врачеванию с удовольствием. У Александра появилась тетрадь с записями рецептов мазей и микстур, указаний по лечению лихорадок, ран и переломов.

– Пахнет получше, – признал Гефестион. – И должна прогнать насекомых.

– Моя мать знает против них заговор. Но в конечном счете всегда выбирает их вручную.

Собака, тоскуя, уселась у вещей хозяина, чувствуя запах разлуки. Несколько месяцев назад Александр принимал участие в военном походе, командуя, как и обещал ему царь, собственным отрядом. В течение всего этого дня в доме раздавался резкий скрежет, напоминающий стрекотание сверчков: сложив вещи, юноши точили свои дротики, кинжалы и мечи.

Гефестион думал о грядущей войне без страха, сама память о котором стерлась или притаилась где-то в глубинах сознания, исчезло даже опасение за жизнь Александра. Только так можно было жить рядом с ним. Гефестион не имел права погибнуть – он был нужен Александру. Вместо того чтобы мучиться предчувствиями, нужно научиться убивать врагов первым, а в остальном положиться на богов.

– Я боюсь одного, – сказал Александр, пробуя в ножнах свой меч; лезвие, как шелк, проходило сквозь хорошо натертую воском кожу. – Юг может напасть прежде, чем я буду готов. – Он потянулся за лубяной кисточкой, которой чистили позолоту.

– Оставь, я почищу вместе со своими.

Гефестион склонился над замысловатым флероном ножен и переплетениями орнамента. Александр всегда быстро избавлялся от дротиков, его оружием был меч: лицом к лицу, врукопашную. Приводя ножны в порядок, Гефестион пробормотал заклинание на счастье.

– Я надеюсь к греческой кампании уже быть полководцем, – сказал Александр.

Гефестион оторвался от эфеса, который полировал куском шагрени:

– Не обольщайся, война вот-вот начнется.

– На поле боя, когда нужно действовать, за мной пойдут и сейчас. Это я знаю. Хотя и считают, что мне еще рано командовать. Год, два года… Но они пойдут за мной, пойдут хоть сегодня, – сказал Александр.

Гефестион задумался; он никогда не поддакивал Александру, если это грозило повлечь за собой неприятности.

– Да, пойдут. Я видел это в прошлый раз. Когда-то они верили, что ты приносишь удачу. Но теперь солдаты могут сказать, что ты разбираешься в своем деле, – произнес Гефестион.

– Они давно меня знают.

Александр снял со вбитого в стену колышка свой шлем и расправил белый гребень из конских волос.

– Послушать кое-кого из них, так подумаешь, что это они тебя воспитали.

Гефестион слишком сильно надавил на кисть, прутья сломались, и ему пришлось заново разминать кончик.

– Может, и так. – Расчесав гребень, Александр подошел к зеркалу. – Думаю, этот подойдет. Он хорошего металла, удобный и всем будет виден. – В Пелле не было недостатка в превосходном оружии; его привозили на север из Коринфа: там хорошо знали, где можно нажиться. – Когда я буду полководцем – у всех на виду…

Гефестион, глядя через плечо Александра на его отражение в зеркале, заметил: