Небесные очи

– Прости... Ну так вот... – отец принялся тихонько перебирать гитарные струны. – С чего начать? Начну с того, что и Маша, и мать ее (моя теща покойная, значит) – были женщинами тихими, добрыми, очень такими... лирическими, значит.

– Ага. Лирическими.

– Да. У всех были ранние браки. Что у матери, что у дочери... Ну и у внучки – у тебя, то есть.

– А про меня ты откуда знаешь? – вытаращила Саша глаза. В самом деле, откуда отец мог знать о ее скоропалительном замужестве с Максимом Таланкиным?

– Да слышал... – уклончиво пробормотал отец. – От Светки Поповой, что ли... Не помню.

– И потом... – снова оживилась Саша. – Насчет меня и мамы ты прав... Но бабушка! Бабушка вышла замуж поздно по тем временам и родила маму тоже поздно, чуть ли не в тридцать... Уж это-то баба Зоя знала!

– Дура твоя баба Зоя, прости господи... Всё, все, не буду! Просто не в курсе она была! – замотал головой отец. – Хоть и была она родной сестрой твоей бабке, но не все знала... А мне теща моя любимая, Алевтина Игоревна, рассказывала – у нее жених был. И выскочила б она тоже замуж в восемнадцать лет, если б не война!

– Да что ты? – удивилась Саша. – За кого?

– За мальчонку одного... Митей звали. Очень она его любила! Я так думаю, только его она и любила, а не деда твоего, Бориса Глебовича. Вы, женщины рода Снегиревых, только один раз в своей жизни могли любить.

«У бабушки в девичестве была фамилия – Снегирева! – вспомнила Саша с трудом, не сразу. – Но он-то, он – тоже все помнит!»

– Минутку... Ну, может, бабушка и была однолюбкой... – язвительно возразила Саша. – Но кого любила мама?

– Меня.

– А-а... – Саша закашлялась. – А я? Кого я люблю? Кто мой родной и единственный?

– О тебе не скажу, не знаю, – подумав, изрек отец. – Хотя, согласно вашей семейной традиции, кто был первым, тот и единственным.

– Бред! – не выдержала, захохотала Саша. «Макс – мужчина моей жизни?! Ой, не смеши, папа!»

– Бред... Тогда чего меня слушаешь? – недовольно произнес отец. – Попрошу без комментариев, как говорится!

– Ладно, не буду, – отсмеявшись, сказала Саша. – Значит, у бабушки Али был жених, но он погиб на войне?

– Нет, он погиб и погиб во время войны, но не от рук фашистов, – потирая поясницу, уточнил отец. – Его гад один убил. Алевтина Игоревна хотела гада засадить, но тот сбежал. А потом, спустя много лет, она его встретила – уже под другим именем. Я сейчас даже вспомню, каким... А, Федор Ласкарев!

– И что?

– Ну, и натурально, засадила! Принципиальная была женщина... Только все убивалась, что мало дали гаду... Она говорила, что этот лже-Федор фашистам служил. Типа, у нее даже доказательства потом какие-то нашлись – да поздно было!

– Значит, бабушка всю жизнь вспоминала о своем Мите. Митю убили... Послушай, да это какое-то семейное проклятие! – нервно воскликнула Саша. – Всех, кого мы любим, убивают...

Даже в такой момент она не смогла не иронизировать. Но отец подвоха не заметил.

– Это ты права! – серьезно согласился он. – Я Машу любил, а ее... Это ты права! Злой рок какой-то!

– Она была красивой?

– Кто? Маша? Ой, еще какой! – серьезно подтвердил отец.

– Значит, у нее было много поклонников?

– Ну да, то и дело приходилось отгонять... – усмехнулся отец. Потом вдруг дернулся и произнес уже другим голосом: – А, понимаю, к чему ты меня подводишь! Но это зря. Я ж сказал – она только меня любила. Только меня.

Саше, знавшей правду из уст Бородина, было очень тяжело сдержаться. Ей так и хотелось сказать: «Не ври! Я знакома с тем, к кому ты ее ревновал! Виктор Викторович Бородин – вот кто был маминой первой и единственной любовью!» И только то, что теперь она сама была невестой Бородина, заставляло Сашу держать рот на замке. Не хватало еще, чтобы отец испортил ее отношения с женихом!

– ...мы в предпоследнее лето на юг ездили. Я, Маша и ты. Алевтину Игоревну не взяли – она хворала, ей врачи на солнце запретили долго бывать. Она ведь из блокадниц, у ней болячек много было...

– Я знаю.

– Так вот, были на югах... – повторил отец медленно, с мечтательной интонацией. – Хорошо. Солнце, море... Ты из воды не хотела вылезать. Года два тебе было...

«Наверное, отец и вправду любил мать, – подумала Саша. – Ему самому трудно смириться с тем, что ее нет. Но это он ее убил, он!»

– Не веришь... – отец поймал Сашин взгляд. – Я для тебя враг. Но и бог с тобой... – он закашлялся, схватился за поясницу. – Тогда зачем пришла? Зачем?..

– Правду узнать, – мрачно ответила Саша.

– Какую правду?.. Ежели я сам ее не знаю!

– Успокойся. Ладно, ты не убивал маму... Тогда кто?

– Почем я знаю! Сволочей много...

– Тогда такой вопрос – почему ты признался во всем?

– Так это следователь... – махнул рукой отец. – Они бы меня в любом случае засадили, менты. Все ж доказательства против меня! Нашли возле Марии, руки по локоть в ее крови, на ноже отпечатки моих пальцев – я его вытащить хотел... А следователь говорит – коли признаешься, чуток поменьше дадут... Ну я и признался! Терять-то все равно нечего.