Небесные (СИ)

- О, мой род один из самых знатнейших и виднейших во всем Кнотте, мы ведем его от одного из внебрачных потомков царя Мёрты. Из века в век клан передавал своим старшим сыновьям обширнейшие владения на востоке страны, насчитывающие шесть городов и сорок восемь селений, каждое из которых было посвящено отдельному ремеслу. Мы производили по заказу и на рынок кожевенные, кружевные, резные изделия, равных которым не сыскать во всем мире. Готовя из меня наследника, отец возил меня по всем нашим владеньям, чтобы я проникся трудовым духом нашего народа. Я засыпал под крестьянские колыбельные, просыпался с криками петуха и дышал запахом свежеиспеченного хлеба. Но увы, счастье, выпавшее на долю предыдущим поколеньям, для меня длилось недолго. Моя несчастная матушка скончалась, а отец с горя проиграл все наши владенья одно за другим, и отправился вслед за ней. На его смертном одре я пообещал, что, несмотря на случившееся, я останусь силен духом и обязательно найду свое счастье, и с тех пор я колешу по миру в поисках уголка, где мог бы состариться и достойно встретить свою смерть.

- Какая печальная история.

- Фальшивая от начала и до конца, - прорычал сутулый.

Карим укоризненно увлажнил глаза.

- Вы так несправедливы, господин Агор. За долгие годы скитаний я привык к пренебреженью, но ваши слова заставляют обливаться кровью сердце моего покойного отца, который слабостью характера и излишней любовью к матушке обрек своего сына на страданья.

Карим подумывал ударить себя кулаком в грудь, но решил, что это будет излишне трагично.

Юнец не пришел в себя ни ночью, ни утром следующего дня. Карим посерьезнел, освободил того от одежды, осмотрел каждый сантиметр тощего тела. На задней стороне голени нашел небольшое серое пятно - укус, на локте - ободранную кожу с прилипшей к ней белой массой, из мяса на плече торчало закругленное жало. Причиной нынешнего состояния мог стать любой из этих контактов, и любой же из них мог оказаться фатальным. Карим не знал, за что браться.

- Нам пора трогаться, - угрюмо сообщил сутулый.

- Нельзя его так оставлять, - возразил благородный, - что мы можем для него сделать?

- Я не лекарь, я не знаю, отчего он не приходит в себя - и нет, это не моих рук дело. Его нужно вывезти отсюда в ближайшее село, показать знахарям.

О том, что и знахарям веры нет, Карим говорить не стал. Юнца запеленали, посадили позади сутулого, привязали к спине. Неслись во весь опор, надеясь проскочить лес как можно скорее. За очередным поворотом вылетели на пустую смятую поляну. Кругом лишь развороченные комья земли и скошенная трава. Вправо вел тяжелый след.

У озера Карим, положившись на чутье, обмотал юнца куском радужной паутины, влил в него немного воды, настроился на бессонную ночь.

- Мне отрадно видеть, как ты пытаешься спасти его жизнь, - сказал благородный.

- Это все порывы души, от которых мне никуда не деться. С самого детства я был чутким и отзывчивым ребенком, который не мог смотреть на страданья живых существ, и потому страдал вместе с ними. К тому же, я встречаю этого человека во второй раз, и оба раза при несчастливых для него обстоятельствах. Судьба словно нарочно сталкивает нас, как бы говоря, что я должен быть его хранителем, а кто я такой, чтобы идти против нее?

- Стало быть, если со мной или с Агором что-то случится, ты и к нам придешь на помощь?

- Несомненно.

- Я запомню эти слова.

Следующие несколько дней слились для Карима в один. Юнцу стало лучше, цвет лица сменился с землистого на бледно-розовый, острые скулы чуть сгладились. Когда среди деревьев, наконец, показался просвет, Карим вздохнул с облегчением. Оставив проводника с ношей позади, сутулый с благородным неожиданно умчались вперед, скрылись в клубах пыли, поднимаемой лошадьми. Карим проводил беглецов круглыми от изумления глазами - вот уж не думал, что бросят. Конь, несущий двойной груз, шел все тяжелей и тяжелей, у развилки остановился вконец. Карим огляделся: нигде ни домов, ни дымка, а на руки уже ложился вязковатый сумрак. Слез с коня, усадил на седло покачивающегося юнца, пошел по правой дороге. Быстро стемнело, будто темным колпаком накрыло, стало трудно дышать. Юнец всхлипнул, снова замолк, но потеплело на душе - жив еще.

В нежданной тишине Кариму вновь почудился легкий звон. Под него Карим перенесся в Барад, в свое тайное убежище на колокольне. По жилам вновь заструилась сила, шаги стали легче. Даже замурлыкал тихонько старую дозорную Барада.