Небесные (СИ)

- О, господин, чтобы описать все места, куда довелось ступить моей ноге, не хватит и трех жизней вашего благороднейшего спутника, и потому при всем моем к нему уважении, я начну прямо сейчас. Доводилось ли вам когда-нибудь находиться в месте столь узком, что стягивало все кишки, а пыль, поднятая вашим частым дыханием, оседала на вашем же лице? А дышали вы часто, потому что грудь, стесненная камнем со всех сторон, не могла принять много воздуха? Бывали ли вы когда-нибудь в том положении, когда за раз можно было продвинуть не дальше ноготка собственного тела? Обнимали ли вас так крепко, что остались бы парить на месте, даже поджав ноги? Если нет, я назову вас величайшим счастливчиком и величайшим несчастным, ибо только тот, кто не имел, но получил возможность дышать полной грудью, может в полной мере ощутить всю прелесть каждого глоточка воздуха; кто не имел, но получил возможность двигаться куда и как захочет, оценит просторы и свободу движенья каждого мельчайшего мускула своего тела; кто не имел, но получил возможность спать лежа, будет радоваться, растянувшись на земле. Позвольте мне поведать вам о том, как рискуя жизнью, я преодолевал...

На ночь они остановились в хижине одной из заброшенных деревенек. В одичавшем саду Карим набрал немного выживших овощей, из них смастерили себе поесть. Сутулый напомнил, что кое-кто выдавал себя за охотника, Карим любезно предложил поискать мышей, благородный велел обоим замолчать и заступать на караул. На том и угомонились.

Под кровом темноты до них добрался ливень. Шатал худые стены, грохал кровлей, пугал раскатами грома лошадей. Через дыру на крыше на плечо Карима полился тонкий ручеек холодной водицы. При помощи нехитрых манипуляций и прямой голой веточки, Карим отвел поток на шею сутулого, сладко уснул.

Выходили под дождем. Сутулый еще больше вбился в коня, благородный летел аккуратно. Карим вглядывался вперед, вспоминал подслушанные разговоры, составлял в голове план местности. Вот за этой прямоугольной скалой должен скрываться каньон, после него несколько миль пустынной дороги, затем слева появится небольшое озеро, где можно набраться сил. Близко к нему приближаться не стоит: в стоячих его мутных водах пляшут сами черти, но они же и отпугнут и остальных желающих полакомиться свежатиной. Еще день пути, и ждет новых жертв Кальенский лес.

- Да дадут вам небеса долгих лет жизни и счастья, и да не отберет их у вас Кальен. Сию обитель нам лучше объехать стороной, господин, я знаю тропу, ведущую...

- Мы едем напрямик.

- В таком случае, не будете ли вы столь любезны заплатить мне заранее? Видите ли, при своей избранности я выберусь в любом случае, но гибель таких непревзойденнейших господ, как вы, вселила бы в мое сердце бесконечную скорбь, которая увеличится в десять крат, кои они соизволят покинуть мир, не успев расплатиться при жизни со всеми долгами, которыми они крепко привязали к себе окружающих, доверившихся им настолько, что без малейшего сомненья...

Уловка не сработала. Такое на памяти Карима случалось впервые. Благородный махнул рукой, в воздухе мелькнуло серебро и скрылось в быстрых ладонях Карима.

- Говорил же, от него никакого проку, - плюнул сутулый, - готов биться об заклад, повернуться не успеем, как удерет.

- Не удерет, - заверил его благородный, повернулся к Кариму, - ведь правда?

- Чистейшая, - торжественно заверил "проводник".

- Чего стоит опасаться здесь?

- Разбойников. Но вид у нас непредставительный, крученых обозов нет, навара никакого, поэтому есть вероятность того, что удастся проскочить.

- Смотри, - пригрозил сутулый, - если выяснится, что ты завел нас сюда специально, я порублю тебя на сотни крохотных...

- Шшш, - навострил уши Карим, - слышите?

- Что? - насторожились двое.

Карим широко улыбнулся:

- Тишина.

Лес как лес. Покрытые мхом и лишайником мертвые остовы деревьев, скачущие по спиральным стволам прозрачные белки, мохнатые клубы ядовитых грибов, прилепившихся к выпитой коре. Первая необычность случилась спустя час. Несколько километров чащи поделились на широкие полосы. На одной, коричневой, селился обычный лес. Из другой, покрытой ломкой бледно-зеленой губкой или пеной, пробивались растения-альбиносы. Карим осторожно потыкал палкой почву, пена сухо треснула и раскрошилась, обнажая светлую кожу земли.

- Что это? - спросил благородный.

Карим вспомнил, что лучшего проводника не найти во всем Кнотте.

- Это паразит, - сказал авторитетно, - некая форма бытия, выпивающая краски из того, до чего дотянется. К счастью для всего живого, дотянуться она может только для цветов, но если вам, скажем, придет охота здесь вздремнуть, через несколько часов она примет симпатичный светло-коричневый, очень натуральный оттенок. А вот смотреть на вас девицы, увы, уже не будут. Впрочем, некоторым это не грозит и сейчас.

- Значит, если частица попадет на человека... - начал приятнолицый.

- Я буду очень по нему скучать, - закончил Карим. - Господин Агор, у вас на сапоге что-то зеленое.