Небесные (СИ)

- Частью вернулись сами, в основном те, у кого большие семьи и много детей. Некоторые бродят по окрестностям, нападают на другие селенья. Мы пытаемся их найти. Большая часть организованно скрылась. Оставшиеся говорят, здесь был чужак.

- Были какие-нибудь требования?

- Никаких. Он просто собрал их и ушел.

- Первый советник?

- Уверен, его рук дело. Мне нужны доказательства, с ними я смогу привести его на Судный двор.

- Я предоставлю их вам. Господин Самаах еще не на столько доверяет господину Юну, чтобы посвящать его в свои планы, но просил его помощи.

То была унылая дорога. Вымершие дома косились черными провалами окон, за которыми не болтался огонек. Во дворах не мяучет, не блеет, ни мычит скотина. Раз за углом мелькнуло и тут же пропало испуганное лицо. Амааль первым прервал тягостное молчание.

- Мне очень жаль вашего командира, господин Рахман. В последний раз, когда мы с Хардом сумели связаться, Хард описал его как достойного солдата.

Ложь. Хард, занятый принцем и Рагоном, обращал на нового командира ровно столько внимания, сколько того требовали общие собрания, но говорить об этом министру юстиции в высшей степени неразумно.

- Сочувствую, что отменилась свадьба вашей дочери, - отозвался Рахман.

- Перенеслась, не отменилась, - уточнил министр.

У границы своих владений Рахман распрощался с Амаалем, повернул коня обратно.

Амааль не знал, что ему делать, если взбунтуют и его крестьяне. Их с Рахманом провинции находились рядом, по соседству, в стороне от владений остальных министров. Неудивительно, что Самаах начал действовать отсюда. На юге разгорелась война, все ресурсы страны уйдут на нее, на подавление восстания уже не останется сил, и тогда междоусобицы и распри раздерут Риссен в клочья. Надо дать крестьянам то, чего они хотят.

С этой мыслью он спешился у дома выбранного старосты. Тот спешно вышел на крыльцо, уже полностью одетый, сошел к группе поджидавших его односельчан. Увидел Амааля, поклонился. Остальные согнулись за ним.

- Карх, - приветствовал его министр.

- Вот уж не думали, что вы наведаетесь к нам, господин, - настороженно отозвался старик.

Амааль давно и прочно ассоциировался у них с налогами, хоть и не собирал их лично. Хард - с военными сборами. Взгляды крестьян прикипели к охране.

- Я привез новости из Дымрока.

Тотчас шебуршание, невесть откуда вытолкнулись старухи.

- Крепость взята.

- Значит, они возвращаются? Когда будут дома? А Соха? Как там Соха? Сын у него. А скоро ли? Какие потери? Лишь бы живой. Нет кормильца. Что же делать? С голоду помирать? Муки больше нет. Что есть? Как...

- Они не едут домой, - врезался в разноголосицу министр, - пока. Сария объявила Риссену войну, и как истинные патриоты ваши сыновья и мужья встанут под знамена своей страны...

Его перебили. Завыли, закудахтали, заплакали женщины, потянули к министру руки, будто мог что-то сделать, оглушили воплями. Он смолк, давая горю выплакаться.

- Ти-ихо! - крикнул Карх.

Мгновенно разом заткнулись. Сразу три его сына служили под началом Харда.

- Разошлись все по домам! Если нет работы, так счас найду. А ну марш!..

Нехотя, один за другим сельчане разошлись. Дождавшись, когда опустеют улицы, Карх негромко сказал:

- Мак сегодня поймал пришлого. Мы как раз шли его допрашивать.

Глаза Амааля округлились. Он обещал Рахману доказательства, но так быстро?.. Вместе они двинулись к дому Мака. Тот запер незваного гостя в сарае.

- Пытался баламутить умы, - сообщил по дороге Карх, - бумаг при себе не имел. Говорил складно, не по-нашему. Сказывал...

Амбар был пуст. Дверь, подпертая вилами, на месте, зато на задней стене не хватает двух досок.

- Дурень, - обругал хозяина староста, - не мог его связать?

- Так я и связал... Вон... - в углу, на стоге соломы - обрывки веревки, рядом лежит коса.

Староста сплюнул. Амааль пустил по следам двух стражников.

- Бесполезно, - помрачнел Карх, - тут за полем река, по ней и стек. Теперь его не сыщешь.

Ждали вестей в облупившемся доме Карха. Скрипучее, давно не правленое крыльцо. Неплотная, обитая войлоком дверь. Кислый запах, едкий черный дым, разъедающий глаза. Из обстановки - лишь печь, стол да лавки. Слева от входа на грубо стесанном стуле - таз да кувшин с водой. Амааль ударился головой о притолоку, дальше передвигался осторожно. Сел на лавку, из-за печи тут же высунулась лупоглазая мелочь, вытаращились на одежду гостя. Староста согнал их с насиженного места, велел помочь матери во дворе. Один за другим острые колени и локти, толкаясь и пихаясь, слезли с печи, накинули тулупы, вышли, до последнего не спуская с министра блестящих выпученных глаз.

Карх сел напротив гостя.

- Сказывал, - продолжил прерванный разговор, - что люди поумнее уже восстали.

Воцарилось молчание. Оба изучали друг друга. Амааль мог бы сказать, что это чушь, что восстание - байки смутьяна, но до соседей рукой подать, а там - запустенье. Министр тщательно обдумал свой ответ.

- Это не восстание. Из соседней провинции крестьяне ушли без предупреждения, да и то некоторые вскорости, образумившись, вернулись. Вот и все.

- Куда же ушли?