Небесные создания. Как смотреть и понимать балет

«Это может означать, что я путалась в ногах, путала шаги, ощущала физическое недомогание. Но это также может значить что-то очень интересное, непредсказуемое, незапланированное – те моменты на сцене, когда случается волшебство. Тело – не машина, и иногда не соглашается делать то, что вы задумали. И ум, и тело могут взбунтоваться, но в половине случаев это приводит к сумасшедшему, невиданному результату. Эти моменты запоминаются навсегда. Поэтому, когда я “сама не своя”, это необязательно плохо. Просто нельзя предсказать, выйдет ли из этого что-то хорошее». (6)

«В искусстве, – говорит критик Дон Дэниэлс, – изъяны могут указывать на подлинность источника; в некотором смысле они – подтверждение аутентичности штриха. В балете ошибка может заставить зрителей смотреть внимательнее. Ошибки обостряют восприятие». (7)

У воображения свои правила. В знаменитом эссе 1952 года «Пара строк из Уитмена» критик Рэндалл Джаррелл цитирует отрывок из титанической поэмы Уолта Уитмена «Песня о себе» и пишет: «В этом отрывке есть изъяны, и они не имеют значения». Другими словами, искусство, которое бросает вызов, тянется за черту, рискует и отдает себя, может содержать ошибки и осечки. Живых выступлений это касается вдвойне, ведь они происходят лишь однажды, их нельзя отредактировать. Поэтому аплодируйте выступлению, которое кажется безупречным. Но уделите пристальное внимание выступлениям, более зыбко ощущающим себя в настоящем моменте, более открытым, более свободным и неподконтрольным. Ведь больше всего запоминается не совершенство, а жизнь. Больше всего запоминается поющее «я». (8)

Глава седьмая. Она жива!

В 1841 году балет «Жизель» произвел фурор в балетном искусстве. Вскоре после премьеры «Жизели» в Парижской опере французский поэт, критик и балетоман Теофиль Готье рассказал историю создания этого балета в открытом письме газете «Ля Пресс» (La Presse). Он пишет, что, пролистывая книгу Генриха Гейне «De l’Allemagne» («О Германии»), он наткнулся на пассаж, в котором говорилось об «эльфах в белых платьях с вечно мокрым подолом, о никсах, чьи маленькие следы видны на потолке супружеских спален, о белоснежных и безжалостных вальсирующих вилл и виллисах». Тогда он подумал: «Какой прекрасный из этого получится балет!» – и сел писать либретто. Но написал лишь заглавие – «Виллисы» – и посмеялся над своей попыткой перевести на язык театра «чувственный и зловещий мир призраков». Однако в тот же вечер в опере он встретил либреттиста Жюля-Анри Вернуа де Сен-Жоржа и поведал ему легенду о виллисах. «Через три дня, – пишет Готье, – балет “Жизель” был написан и утвержден. Уже к концу недели Адольф Адан сочинил музыку, были почти готовы декорации, а репетиции шли полным ходом». Оказывается, бессмертный балет возник за считанные дни – кажется, буквально за минуты!

В классическом исследовании «Балет под названием “Жизель”» английский историк танца Сирил Бомонт пытается выяснить, правду ли говорит Готье или шутит, и обнаруживает, что «Жизель» действительно поставили очень быстро, хоть и не за несколько дней, как утверждает Готье. В своих неопубликованных мемуарах композитор «Жизели» Адан пишет, что сочинил партитуру за восемь дней, а в других источниках говорит, что у него ушло на это три недели. Как бы то ни было, Адан явно был очень воодушевлен. Синопсис «Жизели», зачитанный ему хореографом Жюлем Перро, идеально подходил для балета; Адан знал, что балерина, способная обеспечить постановке успех, Карлотта Гризи (тогдашняя любовница Перро), уже готова начать репетиции. «Я торопился, а это всегда стимулирует мое воображение, – вспоминает Адан. – Я был в очень хороших отношениях с Перро, с Карлоттой, и балет начал оживать прямо на моих глазах, в моей гостиной». (1)