Небесные тела

Посреди ночи она бросала на него младенца и уходила с матерью, сетуя на то, что Хабиб не способен радоваться жизни и не может принять, когда кто-то получает от нее удовольствие. Если бы не общий сорванец, она и не считалась бы с этим мужчиной. Хабиб намного младше ее, с более светлым оттенком кожи, унаследованным от матери, высокий. В его объятиях ей казалось, что ее снова тискает один из отпрысков шейха Саида, которые забавлялись ею до того, как ее выкупил Сулейман. Она всеми способами демонстрировала Хабибу свою холодность. Он бросил ее до того, как она сделала с ним то же самое, что ее мать со своим мужем Насибом. Хабиб успел сбежать. Она вздохнула, избавившись от его ночных воплей: «Мы свободны! Свободны!», от его бреда о трупах, потопленных в море, гноящихся глазах и пиратах.

Если сын пойдет в него, то рано или поздно сбежит, оставив на ее сердце незаживающую рану. Лучше бы совсем не рожала! А как тяжко ей пришлось! Как долго она не могла разродиться! Мать ее уж все перепробовала, чтоб облегчить ее страдания: поливала ее прогорклым свернувшимся маслом, водой со взвесью могильной пыли, водой со взвесью пыли из брошенной мечети, расплавленным христовым терном, медом, над которым судья Юсеф прочитал суры Корана, приподнимала над землей ногами вверх, пока, вконец отчаявшись, не проговорила: «Бабка твоя померла при родах. Факт! Но Зарифе я не дам умереть и ребеночку тоже!» С этими словами Паучиха запустила к ней во влагалище руку так глубоко, что вырвала синюшного младенца. Отхлестав его по щекам и убедившись, что жизнь в нем затеплилась, она передала мальчишку Хабибу на руки, а сама закопала послед у порога, присыпав его пеплом и солью. Зарифу же уложила на мягком песке, напоила молоком с жиром и спрятала у нее в изголовье нож от всякого сглаза. И только после этого она, не спавшая несколько ночей кряду, отправилась к себе.

Муэдзин, приехавший сюда из Самаиль, огласил приближение восхода. Сулеймана нужно разбудить, чтобы он успел на общую молитву. Для хлеба на завтрак пора уже месить тесто… Какой была ее бабушка, скончавшаяся в родах? А ведь она почти ничего не знает о своих предках. Слышала от матери, что дед ее сбежал, чтобы напоследок одним глазком взглянуть на крохотную африканскую деревушку, где жил, горя не ведая, пока на него и всех его потомков не обрушились все эти суровые испытания.

Когда в Кении на свет появился Сангур, Саид бен Султан[25] подписал с Британией второе соглашение о запрете работорговли. Согласно документу 1845 года, на котором он поставил подпись, между его африканскими и азиатскими владениями прекращалась торговля невольниками; кроме того, британским морякам были даны полномочия обыскивать оманские суда в их же территориальных водах в Персидском заливе и Индийском океане и арестовывать их с конфискацией при условии нарушения договора. Сангуру не было и двадцати, когда его поймали охотники на людей, пришедшие из далекой, менее миролюбивой деревни. Они залегли в джунглях в засаду, установив ловушку, пришедший на рассвете за дровами Сангур в нее наступил, петля на его ноге затянулась, и он повис в воздухе, став их легкой добычей.

Рабов свезли на побережье, затем двести семьдесят семь из них погрузили на корабль, взявший курс на Занзибар. После трехдневного перехода без еды и питья они пристали в секретной точке к острову. К тому времени шестьдесят человек были мертвы, и их тела бросили за борт. Торговцы, среди которых были как арабы, так и африканцы, заплатили налоги – по два доллара за голову, после этого пленников вывели на сушу. Парусник из Сура разгрузился, но стоял еще в порту, ожидая выхода в море. Торговцы, воспользовавшись заминкой, предлагали сделки англичанам – владельцам гвоздичных плантаций, куда в итоге они отправили сотню новых рабочих рук.

Сдав всю вяленую рыбу, капитан парусника покинул занзибарский порт. Они благополучно прошли обыск британских моряков и развернулись в то место, где было условлено погрузить на борт оставшихся в живых рабов, не выкупленных англичанами. Среди них был и Сангур, у которого начиналась лихорадка. В рубке капитана хранились в свернутом виде французские флаги, полученные у представителей посольства в Адене. Их он поднимал в случае внезапного появления английских судов посреди открытого моря. Когда в конце августа подгоняемый попутным юго-западным ветром парусник прибыл наконец без происшествий в порт Сура, Сангур уже шел на поправку, легко переносил качку и даже понимал по-арабски.