Небесные врата

Но принц ясно понимал, что прежде сойдет с ума, как брат Льюка. Может быть, это их фамильный недостаток: безумие струилось по венам королевской семьи Фибии, оно и привело к падению королевства и всех тех, кого они защищали. Или их сгубила собственная ошибка? Нежная рука откинула волосы с глаз. Льешо вздрогнул, поднял голову, однако никого не увидел. Прохладное прикосновение ко лбу успокаивало – не зловещий угрожающий холод мастера Марко и не яростная атака улгарских захватчиков. На мгновение плач стих.

– Мама?..

– Защитник.

Нет, не мама. Она безнадежно мертва. Но Льешо узнал голос.

– Моя госпожа Богиня?

– Защитник, – повторила она.

Льешо почувствовал легкий поцелуй на щеке. Он вспомнил давний разговор, во время которого Каду задала тяжелый вопрос: кто ты? Юноша не хотел отвечать, не был готов делиться тайной своего рождения и смертей, которые поразили его в семилетнем возрасте. Он сказал, не сознавая иронии собственных слов:

– Просто еще один Защитник Богини.

Наполовину жрецы, наполовину рыцари – эти защитники кочевали из королевства в королевство, совершая подвиги во славу Богини. Они редко что-то собой представляли и по большей части считались безумцами. По мнению Льешо, такое описание очень ему подходило.

– Твой защитник, – откликнулся он, не зная, слышит ли его Богиня. Небесные Врата закрыты и терпят осаду, а ее голос звучит сквозь невообразимое количество веков. Или, может, храм одержим духами и призраками, которых он, Льешо, не замечал в детстве, потому что мать ограждала его от страшных знаний.

Не надо было иметь магических способностей, чтобы понять – сейчас Льешо здесь не место, он окончательно сойдет с ума, если тотчас не уберется из храма. Принц поднялся на ноги. Попытался вспомнить, видел ли эту лестницу, когда посещал храм с матерью, но на ум ничего не приходило. Возможно, храм перемещался в другую реальность при лунном свете: частью оставался в мире смертных, частью – на небесах. Тогда лестница существовала только в залитой лунным светом реальности…

Льешо мог застрять по ту сторону смертного мира. Лучше идти вперед – подальше от голосов, которые превратились в шепот и рвали сердце печалью. Слева тьма казалась менее густой, и принц пошел туда, словно на свет маяка. Однажды он споткнулся о какую-то мебель – треснуло хрупкое дерево, – потом налетел на что-то вовсе неподвижное, заработав на бедре синяк величиной с ладонь. Но становилось все светлее: вскоре юноша разглядел, что кто-то сложил разбитые столы и стулья вдоль стены, повесил подсвечники, пусть даже и без свечей.

А впереди была дверь. Не громадные ворота, которые открывались подобно объятиям – Льешо узнал боковую дверцу. Он приходил через нее с охранником Кхри и нянькой-жрицей, чтобы провести день с матерью. Теперь принц, неловко двигаясь, вышел наружу – и обратил лицо к слабому свету восходящего солнца. С сердца свалилась тяжесть, будто он только что пробудился от кошмара. Но все же странное томление, сильнее боли, призывало его обратно во внутреннюю башню к шепоту голосов. Он хотел вернуть маму, даже если от нее остался только голос.

Сомнения ударили в душу, разбив ее вдребезги.

– Нет! – простонал Льешо. – О, Богиня, не-е-ет!..

Он сжался от боли, обхватив плечи руками. Тени вокруг зашевелились и ожили.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Из черных глубин прохода поднялась оборванная фигура.

– Ты – призрак из легенд? – поинтересовалась она хриплым шепотом.

Льешо собирался спросить то же самое. В какой-то миг он решил, что Гхриз как-то узнал о приближении брата и послал ему навстречу своего человека. Имя брата готово было сорваться с языка, но Льешо крепко сжал губы. Кто знает, не подслушают ли его гарнские шпионы? Он порадовался, что промолчал, когда в сером свете восходящего солнца рассмотрел лицо молодой девушки. Нищенка, которая стояла на пороге чудес, сама походила на призрак, древнего предка из тьмы жуткой лестницы. Конечно, тогда бы она не стала задавать вопросы. После пребывания в храме Льешо шарахался от любой тени.

– Не призрак, – сказал юноша, оставив легенду про запас. Он вернулся в Кунгол и следовал пророчеству. Вряд ли стоит начинать со лжи собственному народу.

Нищенку ответ не удовлетворил. Приглядевшись, Льешо понял, что девчонка все же не похожа на попрошайку. Она носила лохмотья, на лице застыла настоящая грязь с улиц, запах подтверждал ее убогое положение. Маскировка сработала бы даже при столкновении с врагом, образ которого она знала. Но перед лицом чуда в глазах незнакомки отражались планы отхода и нападения. Девушка прикидывала, как использовать чудо, явившееся из таинственной тьмы. Шпионка. Но чья? И почему Льешо кажется, будто он видел ее раньше, хотя он и не возвращался в город с семилетнего возраста? Ответов не было.

– Не призрак. Значит, легенда? – подтолкнула его шпионка.