Небесные всадники

…Была бы на ее месте Мари… Да, та совсем из другого теста… Сейчас бы барахтались на чердаке в свежем сене… пальцы сплетены… ноги перевиты… как на той неделе…

…Ух, не выносит он эту девку! Противна хозяйская дочка Мари батраку Кусте. Чересчур распущенная, чересчур доступная… Целует любого, кто голову не отворачивает… Спит с любым, кто под руку попадется. Кругленькая такая, мягкая…

А-ах, зевота привязалась! После вчерашней работы на сенокосе кости не гнутся. Поспать бы!

…Нельзя девушке никого хотеть, кроме одного-единственного, девушка  ч и с т о й  должна быть… Потому-то он и хочет именно Маали. А она словно обезумела!

Оа-ах, сейчас хорошо бы поспать… Да еще бы с девушкой в обнимку… Глаза утомленно смежились… Усталому телу тепло и сладко… Не щекотись!.. Ах, чтоб тебя!.. Думаешь, я так не могу?.. Но-но!

Ух, черт, как в сон клонит! И не захочешь — заснешь.

Кусту внезапно осенило: а что если Маали ушла, пока он возился там, возле водяного колеса? И разом пропал сон и злость простыла. Только что-то болезненно-горькое покалывало в груди.

…Хоть бы она поняла, наконец, как томится он по ней! Тогда бы не играла так. Она ведь хорошая, добрая… Если б она только уразумела, что жжет ему грудь раскаленным камнем! Это неугасимая страсть, от которой нет покоя ни днем, ни ночью… Его ли в том вина, что он мужчина, а она женщина и он хочет ее всю без остатка?..

Он уронил голову на руки.

…Маали, поди, считает его грубым, таким бесцеремонным, бессердечным… По рассказам Мари да и по всему остальному… Где ей понять, что это оттого, что он ее, Маали, любит… Так любит, что словами нельзя сказать, только телом можно дать понять…

Острое чувство жалости к себе завладело им, и плечи его затряслись.

В это мгновение кто-то мягко провел рукой по его всклокоченным волосам и ласково произнес:

— Куста!

В испуге юноша резко обернулся. По ту сторону решетки стояла Маали. Куста сжал ее теплую руку своей влажной от слез ладонью.

В первую минуту оба не могли ничего сказать. Луна вышла из-за облачного утеса и осветила смущенное лицо Кусты.

— Почему ты такая? — наконец спросил он.

— А ты такой, — отозвалась девушка.

Куста снова сел на чурбак, не выпуская ее руку. Маали легла на подоконник.

— Ты же знаешь, не могу я этого, — продолжила девушка.

— Зачем ты меня мучаешь? Видишь ведь, я так тебя хочу…

— Да не могу я!.. Или ты думаешь, что я сама… — Ее голос снизился до жаркого шепота. — Ну, не могу!..

— Почему? — так же, шепотом, спросил Куста, прижав лицо к решетке.

— Сам знаешь… С тобой-то ничего не станется, а мне что делать?.. Куда деваться?..

— За меня пойдешь, — проговорил парень, сам не вполне веря тому, что говорит.

— Нет, не возьмешь ты меня… я старая… бедная… — печально произнесла девушка, а в голосе — горячая мольба: «Возьми, миленький, ну, возьми же!..»

— Подумаешь, старше… два-три года разве что-нибудь значат…

Он стиснул руку Маали:

— Теперь открой.

Но девушка покачала головой:

— Нет, не открою. Вы, парни, такие дикари, что с вами только через железную решетку и потолкуешь.

На этом разговор снова прервался.

Куста взглянул на озеро. Где-то в поблескивающем лунным светом омуте плеснула большая рыба. По воде пошли кругами волны, луна плясала у каждой на загривке, разбивалась и нарождалась заново. По берегам чернеющими громадами тянулись к светлеющему небу деревья. Их очертания тоже посеребрила луна.

Куста ощутил, как в нем нарастает что то новое, чистое. Рука его, которой он держал руку Маали, задрожала.

— Маали! — прошептал он. — Маали!

— Что?

— Ты на меня не сердишься?

Девушка ничего не ответила. Ее рука тоже дрожала, лицо ее в темноте казалось горестно-бледным.

— Ты не думай, что я такой… — зашептал юноша. — Иногда и не знаешь, как… и сам уже не понимаешь…

— Куста, Куста!.. — вдруг горько всхлипнула девушка. — Если б ты знал мою жизнь, ты бы все понял!..

Слезы ручьями бежали по ее бледному лицу, грудь судорожно вздымалась, сердце больно колотилось в груди.

— Семь лет я служила на Каарнанурме… — продолжала она всхлипывая, — дни и ночи работаешь… а тебя же еще и ругают… И все это время я ждала: хоть кто-нибудь поглядит на меня… замуж не возьмет, так хоть полюбит, будет думать обо мне… И никого!..

Теперь она уже рыдала, лежа грудью на подоконнике. Куста, у которого сердце тоже тоскливо сжималось, растерянно склонился к ней.

— Никого… — причитала Маали. — Ты… знаю я, чего ты хочешь… Тебе до меня никакого дела нет… Ты как дикарь… Получил свое и пошел… Если бы любил, то не делал бы так…

— Но нельзя же любить по-другому, — сконфуженно ответил он. — И захотел бы — так не смог…

— А как я могу?..

— Ты ведь женщина…

— Так мне и пожить не хочется?.. А, что с тобой говорить!.. Никому дела нет… все смешки да подначки… Как себя помню, только и знай, что защищайся… Что ни мужик, то зверь дикий… только об одном и думает…

Девушка снова заплакала в голос. А ему почудилось, будто над головой рассеялось какое-то туманное облако. Он чувствовал, как от воды тянет сыростью.