Небесный артефактор

Опасный тип, что тут еще скажешь… Именно это я и сообщил Михаилу, когда мы наконец покинули общество Борецкого и Гревского, в ответ на вопрос приятеля о моих мыслях по поводу главы «младшей ветви Веди-клуба».

— Почему ты так решил, Кирилл? — удивился Горский.

— Почему… — Я огляделся по сторонам и, убедившись, что рядом никого нет, ответил: — Суди сам. Он амбициозен и умен. Мастерски держит дистанцию, причем не в режиме «я князь, вы — быдло», а скорее, как авторитетный старший товарищ в неформальной обстановке, умеет расположить к себе собеседника. Но самое главное — он искренен.

— Не понимаю, — нахмурился Мишка.

— Как бы… — Я замялся, пытаясь точнее сформулировать свои мысли. — Ну вот смотри. Парень на втором курсе становится главой клуба в университете. Сколько в этом достижении от влияния отца, а сколько от его собственных качеств — вопрос десятый. Главное, он хотел и стал главой клуба. А значит, не лишен ума и амбиций… точнее, тяги к власти. Ты согласен?

— Допустим, — медленно кивнул Горский.

— Хорошо. Идем дальше. Власть эту он воспринимает как должное. В отличие от того же Нила, который уже через пять минут разговора перестал держать дистанцию, Борецкий сохранял ее до самого конца беседы. Да, «дистанция» была невелика, но достаточна для того, чтобы сохранить тон беседы старшего с младшими, пусть и симпатичными ему людьми. Это ты заметил?

— Спорить не буду. Но при чем здесь искренность? Чем она так плоха?

— Ум, умение расположить к себе и разговорить собеседника, вкупе с амбициями, это черты политика. А вот умение быть искренним — это уже признак очень хорошего политика.

— И?

— Путь власти — это путь предательства. — Я пожал плечами. — И самые лучшие политики не те, которые смогли убедить других в своей лжи, но те, что способны убедить в ней себя самих. Иными словами, сегодня такой вот Илья искренне считает тебя другом, а завтра изменится ситуация, и он точно так же легко переведет тебя в разряд противников. И будет ИСКРЕННЕ убежден в своей правоте… а значит, с легкостью убедит в том же своих сторонников.

— Ну, навертел, — даже чуточку восхищенно протянул Горский. — Но с чего вдруг у тебя возникла уверенность в том, что Борецкий именно такой человек?

— А у меня ее и нет. И именно отсутствие такой уверенности делает Борецкого в моих глазах опасным типом. Знаешь, как пролежавший десять лет на складе пушечный снаряд. Выстрелит, пшикнет или рванет в стволе — неизвестно, но мандраж продирает…

Глава 2 Какой же отдых без мордобоя?

Может быть, мне и не стоило вываливать на Мишку плоды своих размышлений и подозрений, но и смотреть на восторженную мордаху друга, которому наш новый знакомый явно импонировал, я тоже был не в силах. В голову опять полезли воспоминания о прошлой жизни, и… Я не хотел, чтобы вот этот умный и веселый парень вляпался со всей своей доверчивостью в неприятности так же, как когда-то угодил в них я, поверив доброй улыбке своего деда… Всесильный боярин Громов преподал мне очень хороший урок, и разочарование в кровной родне оказалось слишком горьким.

Впрочем, взглянув на шагающего рядом со мной вдоль освещенных высоких окон Михаила, я только порадовался. Судя по выражению лица, он как минимум услышал сказанное мною и… не отмахнулся. Уже хорошо! Пусть думает. Мозги у Мишки светлые, разберется.

Заметив мой взгляд, Горский вздохнул и вдруг растянул губы в широкой улыбке.

— Черт с ним со всем. Мы на балу или где? — рубанув рукой воздух, проговорил Михаил, словно закрывая тему.

— По-моему, на балу, — согласился я.

— А на балах нужно развлекаться, — не терпящим возражений тоном заметил Горский и, глянув в окно, за которым уже можно было рассмотреть кружащиеся в танце пары, довольно потер ладони. — И именно этим мы сейчас и займемся.

— Чем? — не понял я.

— Развлечением, — хохотнул Мишка. — Идем-идем. Знаешь, сколько людей хотят с тобой познакомиться? Нет? О, сейчас узнаешь, ручаюсь! Вперед, кузины не простят нам долгого отсутствия.

— Кто?

— Что? — Мишка состроил невинную физиономию.

— Кто не простит? — уточнил я, с подозрением глядя на друга.

Тот хмыкнул.

— Язык мой — враг мой… — констатировал он, но тут же улыбнулся. — Но тебе это уже не поможет… если, конечно, не рискнешь удрать с бала прямо сейчас. Только туфлю оставить не забудь, а уж принцесс по следу я тебе обеспечу!

— Миша… на спарринг нарываешься? — поняв, на что намекает друг, прошипел я.

Но тот лишь осклабился, хотя, казалось бы, куда больше-то?!

— Хех. Послезавтра в Китеже, договорились? — чуть ли не мурлыкнул этот гаденыш.

Я угадал. Негодник когда-то успел сговориться со своими троюродными сестрами, и три мои законных вальса теперь превратятся в… сколько-сколько?!

Восемь. Восемь обещанных танцев с двумя родственницами Мишки и двумя их подругами! И ведь не отвертишься. Невежливо… даже не так, оскорбительно это будет для девушек, в чьих бальных книжках появилось мое имя. Ну, Горский…

Хм, интересно, как он их уговорил?