Небесный фермер. Среди планет. Космическое семейство Стоун

Китайцы проникли в текст в виде драконов – древней цивилизации, благожелательно настроенной к восставшим. Ну и сам по себе дракон – универсальный символ Поднебесной, о чем следует помнить, рассматривая символику романа.

Партизанская война в болотистых джунглях – совершенно новый тип военных действий, с которыми столкнулись европейцы в Индокитае. Хайнлайн понимал, что такая форма войны – это вызов всем прежним тактическим и стратегическим наработкам. Она требовала совершенно новых правил. И разумеется, он не мог не впечатлиться влажной экваториальной экзотикой новых театров военных действий – и вставил описание войны в роман, естественно залакировав и скрыв неприятные нюансы, щадя юную аудиторию.

Хайнлайн предполагал, что подобные локальные войны на юго-восточном театре военных действий будут со временем нарастать и в массе своей вполне способны подорвать могущество сверхдержавы. Разумеется, он опасался такого исхода для Соединенных Штатов. С другой стороны, он не чурался войн, как многие его коллеги по цеху. Война казалась ему неизбежным будущим, о котором стоит говорить открыто:

«Похоже, большинство писателей сегодня заболели страхом. Тотальные космические битвы, в которых вспыхивают лучи, а отдача разрушает планеты, слишком пугают их, чтобы о них помыслить.

Многие из НФ-писателей, по-видимому, приобрели устойчивый нервный срыв в послевоенные годы. Некоторые вещи, которые научная фантастика давно предсказывала, сегодня сбылись – и теперь им до смерти страшно.

Я этого не понимаю.

Послушайте, друзья, единственный возможный способ наслаждаться жизнью – это не бояться смерти. Вкус к жизни требует готовности умереть; вы не можете иметь одно без другого. 60-е, 70-е, 80-е и 90-е могут быть наполнены интересом к жизни, высокими чувствами и дерзкими приключениями для любой подлинно человеческой натуры.

…я не вижу нашу страну в качестве наиболее вероятного победителя. Если мы проиграем войну или сдадимся без боя – здесь, в Америке, наступит долгое, долгое время подполья. Это будет как самая трагическая, так и самая гордая эра в нашей истории.

Жизнь подпольщиков будет весьма сложной, но не скучной. И это будет великий день для белобилетников, женщин и отставников. Никакой бюрократической болтовни о плоскостопии, дистрофии, близорукости, малолетстве, предпенсионном возрасте или даже прогрессирующем раке – это будет игра без правил, в которую может играть любой…»

Итак, сложная, но не скучная жизнь главному герою была обеспечена. Посмотрим теперь, что это был за герой.

Негероический герой

Как уже говорилось выше, новый тип героя подразумевал новый тип вовлеченности в сюжет – вовлеченности против своей воли. Для того чтобы подчеркнуть эту его совершенно не героическую сторону натуры, паренек должен был предстать перед читателем довольно пассивным созданием, которое не жаждет приключений и не бросается им навстречу очертя голову.

«Как насчет истории про „Космического кадета“ наоборот? Парня, угодившего в разгар межпланетной войны? Дон чувствует себя потерянным и всеми оставленным. Все другие ребята готовятся к войне, он же пытается от нее убежать», – написал Хайнлайн в своих набросках к роману.

В отличие от политически ангажированных персонажей «Красной планеты», Дон Харви не рвется в бой, – напротив, он всеми силами бежит от войны, но война догоняет его и поглощает. Хайнлайн подкрепил нейтралитет героя двойным гражданством – в его персональной системе ценностей гражданство было очень весомым фактором, определяющим поведение людей. Лишив Дона естественного выбора патриота (и избавив его от диссидентского предательства, замечу в скобках), Хайнлайн сделал выбор героя исключительно делом его совести – до сих пор такой выбор у героев следовал автоматически, исходя из их происхождения… Ну ладно, был один эпизод в «Космическом кадете», когда столкнулись лбом местный патриотизм и устав караульной службы, вопрос остался нерешенным. Перед Доном Харви выбор вообще не стоит – он объявляет себя гражданином Системы и пытается встать над конфликтом и по возможности как можно дальше от конфликта.

В дальнейшем отсутствие патриотизма у центральных персонажей детских романов Хайнлайна становится вполне обычным делом. А компенсировало этот вопиющий факт то обстоятельство, что персонажи новых книг Боба жили в неправедном обществе. Социальный фон романов от книги к книге становился все более дистопичным. Один из исследователей Хайнлайна даже заметил, что чем более негативен социально-политический фон, на котором проходит действие романа, тем более качественную вещь мы получаем. Я склонен с этим согласиться, хотя и с некоторыми оговорками. Так, например, депрессивный фон третьей части «Фарнхэма» нисколько не пошел на пользу роману. Нужно что-то еще. Важен сам герой, чьи черты рельефно проступают на фоне творящегося вокруг безобразия.