Читаем Небесный хор полностью

Небесный хор

Что-то душой забыто,Только не знаю — что,А все, что ей открыто,Все это — не то, не то…Увы!.. Позабыто что-то,Да как догадаться — что!Никто не поймет заботы.Заботы моей, никто!Может быть, ангел нежныйКоснулся души во сне…Может быть, ветр прибрежныйВ дверь постучал ко мне…Может быть, все, что было,Может быть, все, что есть…Вот и ловлю унылоДрогнувшим сердцем весть.Да, что-то душой забыто,Только не знаю — что,А все, что ей открыто,Все это не то, не то…«Разуверение… На бездыханном лоне…»Разуверение… На бездыханном лонеБезвольной бабочкой свисают паруса.Слагаются в ладью покорные ладони.В потупленных глазах вечерняя роса.Как долго плыли мы к изменчивой Авроре!Как много призраков в неверной глубине!Но сердце сетует. Его снедает гореПо том утерянном, по том ушедшем дне.Увы!.. Поверьте же, что молодость обманна,Что поздней осенью правдивей зреет стих,И есть в Послании седого ИоаннаТри слова Вечности. Вы помните ли их!..ЖАТВА. Третья книга стихов. (Париж, 1953)Анна Белоцветова. ПредисловиеНежит жемчужина взор претворенною в радость печалью,Жен озаряет земных матовым блеском любви.Но лучезарней стократ переливы страданья людского,Но ожерелье из слез носит Царица Небес.

(Из «Шелеста»)

Ушел из жизни большой поэт. «Он пролетал через жизнь», — сказал о нем один критик. Вернее, пролетел. Но пролетел он не как бездушный фейерверк, а — с большим певучим сердцем, отзывавшимся на всю боль нашего разорванного мира. Он пел, как Орфей в преисподней. «Его стихи завораживают», — говорил один знаток русской поэзии, ставя Николая Николаевича в ряд русских классиков. И не он один. Это завораживание поэтическим словом пережили в большей или меньшей мере все слышавшие поэта. Но орфизм его поэзии не был языческим: он рождался из подлинно христианского истока, он был современным в лучшем смысле этого слова и потому звал в будущее. Отсюда поражавшая иных чистота его поэзии. И поэт Божьей милостью сознавал, откуда его Дарование, и не искал для себя славы. В этом — секрет его «шапки-невидимки», в которой он, поэт и философ, прошел по жизни, прошел, уязвленный всеми проблемами времени и вечности. Поэтому и темы его поэзии вечны: Бог, смерть, любовь. Это трезвучие слышно как в изысканнейших формах его поэтического слова, так и в предельной простоте выражения его последних стихов.

Пророческим оказалось стихотворение: «Я боюсь, что яблоновым цветом»: лебединая душа поэта действительно отлетела «не осенью, не летом, А под всплеск весенних белых клавиш», «В час, когда неотразимо нежен Этот мир в сиянье непорочном»…

«В дубовом иль просто сосновом?..»В дубовом иль просто сосновом?О, сердце, не все ли равно!..Возможно ль беспомощным словомОбъять, что душе суждено,Возможно ли смертным помыслитьО том, что случится потом!Возможно ли звезды исчислить,Постичь серафический гром!..Возможно ли твари ничтожнойВступить на тот огненный путь!..Одно только сердцу возможно:Пропеть и навеки уснуть.«Грусть, широкая как Волга…»

Перейти на страницу: