Небесный летающий Китай (сборник)

Кобных сдвинул пепельные брови и глянул на трассу. Теперь там были люди, пятеро девок в ватниках поверх откровенных вырезов и разрезов. Они появились будто бы ниоткуда – похоже, что хоронились в засаде – и шагали решительно, вооруженные битами и молотками. Одна тащила бензопилу, другая – канистру. Егор Пахомович знал всех, это были плечевые, местные проститутки.

– Попался, гад! – воскликнула рослая Зойка.

Нинка похабно улеглась на капот и расставила ноги, обутые в резиновые сапоги.

– Мы тебя заждались, папаша, – процедила Наталка.

– Стойте, девчата! – миролюбиво воззвал Кобных. – Что это вы задумали?

– Вся округа твою колымагу пялит, нам жрать нечего!

Зойка размахнулась и врезала битой по хромированному бамперу. Светка опустила молоток на зеркальный капот.

– Девчата, остыньте, добром прошу, – завыл Егор Пахомович, но пятая, Томка, столкнула его в кювет со словами: «Уйди от греха».

– Нами брезгуют, – приговаривала Наталка, проворно поливая болид из канистры. – Повадились вставлять в твой катафалк!

– О крыльях размечтался, – вторила Зойка. – Ты у нас полетаешь!

Рыкнула, вгрызлась бензопила. Томка навалилась на Егора Пахомовича, сбила его с ног, вмяла в грязь.

– Лежи и не сокращайся, старая сволочь.

Остальные луддитки крушили все, что могли, пока не выдохлись. Разгоряченные и счастливые они отступили. Светка чиркнула зажигалкой, подожгла пук сухой травы.

– Одумайтесь! – кричал Кобных. – Блядство, какое у нас вековечное блядство!

– Вот тебе крылья!

Факел впечатался в лобовое стекло, и в следующую секунду автомобиль охватило пламя. Плечевые попятились, вытирая с лиц сажу. Егор Пахомович, освобожденный теперь, метался вокруг безутешным вороном. Девчонки, радостно смеясь, пошли от него прочь.

– Всероссийское горе! – восклицал Кобных, оглашая стонами сирые поля. – Дураки и дороги, вечная наша беда!

© сентябрь 2013

Зеркальный щит

1

Постепенно, шаг за шагом, подошли к главному. Выслушав предложение аналитика, Богданов облегчëнно вздохнул. Вздохнул и аналитик: он боялся, что клиент заартачится и им придëтся вернуться к исходной точке.

– Я уж сам догадался о ваших планах, – признался Богданов. – Согласен на всë.

Он не кривил душой: наконец-то займëтся делом. Практика долго откладывалась, аналитик тщательно готовил Богданова к решительным действиям. Визиты обходились дорого, время шло, страхи не отступали, и клиент начинал нервничать.

– Я возьму с вас расписку, – предупредил целитель.

– Ради Бога, – с готовностью кивнул Богданов.

Аналитик достал из ящика письменного стола сомнительного вида бланк с плохо пропечатанными буквами. Текст гласил, что пациент поставлен в известность о реальной (смертельной) опасности сеанса. Аналитик нацарапал фамилию, имя, отчество, поставил дату, подтолкнул бумажку к Богданову, сидевшему напротив. Тот размашисто подписался и отпасовал документ назад.

Аналитик встал, заложил руки за спину и прошëлся по комнате. На его росомашьем лице застыло целеустремлëнное выражение; очки сверкали, отбивая подачу доброго весеннего солнца. Комната – обычно полутëмная, с зашторенными окнами – выглядела непривычно светлой, словно в ней, как и в душе окрылëнного Богданова, пролегал с недавних пор рубеж между светом и тьмой. Вдохновлëнный обстановкой, Богданов без оглядки прощался с былым в надежде, что свет отныне сделается его постоянным спутником.

– Ну что ж, – услышал он из-за спины. – Я должен вам кое о чëм напомнить.

Хозяин комнаты вновь очутился за столом, причем перелетел туда стремительно, упëрся в крышку руками и уставился в глаза вздрогнувшего было Богданова. Очки всë отсвечивали, аналитик сорвал их с насиженного места и едва не швырнул перед собой, но в последнее мгновение задержался и бережно положил. Клиент посуровел лицом, понимая, что сейчас получит последние инструкции.

– Я высоко ценю ваше усердие, – сказал аналитик, тараща глаза. – Такую гору литературы осилит далеко не каждый. Но специальные тексты, несмотря на свою увлекательность, для неподготовленного читателя всë-таки слишком сложны. И я боюсь, что вы могли сделать из прочитанного неправильные выводы. Мне, конечно, очень жаль, что я чисто по времени не имею возможности ознакомиться с вашими впечатлениями – жаль потому, что степень моего неведения касательно ваших взглядов прямо пропорциональна риску при сеансе. Ответьте мне на один-единственный вопрос: что из прочитанного видится вам самым главным, самым важным? Только коротко.

Богданов почесал за ухом.

– Так сразу и не скажешь, – протянул он с сожалением и поднял на учителя взгляд в надежде, что тот пойдëт на попятный. Но аналитик ждал.

– Наверно, – решил наконец Богданов, – самое важное – это то, что я выйду как бы за пределы себя самого и стану тем, кем был в прошлой жизни. И там-то уж выясню, чего я боюсь на самом деле.