Небесный остров

Полуянову же вспомнилось другое из народного творчества: «Читал – за буй не заплывать! А ты заплыл, едрена мать».

Но цитировать, конечно, не стал.

– В любом случае, моторная яхта, как и автомобиль, – транспортное средство повышенной опасности, – подвел итог Вадим Андреевич. – Неважно: до буйка, за буйком. Мы своей вины, повторюсь, не отрицаем. И обязались оказать семейству погибшей посильную помощь.

«Да. Совсем не сходится. Если народу действительно полный пляж, человек двести, как вчера было, и сегодня… Разве всех подкупишь? Похоже, правда сбили девчонку на глубине. А вот кто за штурвалом был – с берега могли не разобрать. Но эти твердо стоят на своем: Матвей – и точка».

– В котором часу произошел инцидент? – поинтересовался Дима.

– В 16.30, – без запинки доложил Эдик.

– А погода хорошая была?

– Градусов тридцать в тени. Вода в море плюс двадцать четыре, – продолжал рапортовать парень, и профессор поглядывал на него почти с гордостью, как на любимого ученика. А тот, видно, понял, куда клонит журналист, и, уже без наводящих вопросов, заявил: – По бухгалтерским документам к тому времени на пляж было продано сто восемьдесят четыре билета. Ну, и человек тридцать через пирс пробрались, зайцами, – как мы ни боремся, все равно лезут. Расстояние от берега до места происшествия все свидетели, конечно, оценивали по-разному. Но в одном были едины: Корсакова находилась далеко за зоной купания.

Эдик выдохся. А Полуянов со значением произнес:

– Кстати. О ЧП с Лидой Корсаковой в газету написал Иван Петрович Крамаренко.

Мужчины переглянулись.

Дима перевел взгляд с директора института на его заместителя и с нажимом добавил:

– Тот самый старичок, что вчера утонул. Здесь же. На вашем пляже.

– Надо же! Это он написал в «Молодежные вести»? Пенсионер везде успевал… – задумчиво произнес Вадим Андреевич.

А помощник его взвился:

– Вы и в его смерти нас обвинить хотите?!

– Эдик, – предостерегающе произнес профессор.

Однако юноша продолжал петушиться:

– Да Крамаренко почти восемьдесят лет было! Старый гриб. А вчера шторм бушевал – пять баллов! Только сумасшедший в море пойдет.

– Подожди, – остановил подчиненного Вадим Андреевич. И мягко обратился к Полуянову: – О мертвых, конечно, или хорошо – или ничего. Но вы вообще с биографией Ивана Петровича знакомы?

Дима неопределенно пожал плечами. А директор с нотками грусти в голосе продолжил:

– Крамаренко, царствие ему небесное, нашей местной знаменитостью был. Первый на весь Приморск борец за правду. Дон Кихот. Однако горе тому, кому он вызывался служить.

Сметливый Эдик мигом понял, куда клонит шеф, подхватил:

– Вот вам пример. Есть в городе пельменная «Тополек». Популярное место, чистенькое. Очень дешевое. А пенсионер себе в голову вбил: якобы там собачатиной посетителей кормят. Иначе просто невыгодно столь низкие цены держать. Смешно, согласитесь. Но он и в СЭС постоянно писал, и в мэрию, и в край. Пельменную проверками замучили. Директор уже к нему домой ездил, молил: дай работать спокойно. Но Ивану Петровичу, если что втемяшится. – И он досадливо махнул рукой.

– Вот и нас преследовал, после… после трагедии с Лидой, – вздохнул Вадим Андреевич. – Постоянно в нашей акватории на своей лодке торчал. За пляжем в бинокль наблюдал. Информацию вроде собирал. Ну а что с ним поделаешь? Не гнать же его.

– Что же он, интересно, надеялся здесь увидеть глубокой ночью? – задумчиво произнес Полуянов.

– Да сумасшедший он просто был! – раздраженно воскликнул Эдик. – Мания преследования у человека! То есть в смысле других преследовать, доставать!

А профессор со значением произнес:

– Я не знаю, в чем хотел нас обвинить Иван Петрович. Но вы, Дима, взрослый, разумный человек. У вас есть возможность самому судить. Мы – институт, все сотрудники, лично я – для прессы полностью открыты. Хотите посмотреть лаборатории, пообщаться с людьми, выяснить, как все на пляже организовано, буду рад оказать вам любое содействие. Звоните лично мне.

И лицо абсолютно доброжелательное, ни единый мускул не дрогнул.

* * *

«Попробуй к нему подобраться!»

Хорошенькое задание!

Митрофанова полночи не могла уснуть, в раздражении внимала нестройному хору: Димино сопение, уличный смех, музыка из прибрежных ресторанчиков. А когда небо озарилось нежно-розовой полоской рассвета и пьяные голоса за окном сменились тревожным клекотом чаек, явилось решение. Простое, элегантное и в точном соответствии с ее собственным характером.

Глупо, если она, считай, на старости лет попробует обратиться в роковую женщину и будет человека банально соблазнять. По-другому действовать надо.