Небесный Триллиум

Харамис посмотрела в бокал, словно он был жертвенной чашей.

Запах напитка был пьянящим и знакомым. Это был бренди из туманных ягод — один из самых любимых напитков в ее родной Рувенде.

— Скипетр… в нем все дело? — спросила она.

— Да, моя девочка. Он был нашей сверкающей надеждой и основной угрозой с момента ухудшения равновесия мира. Но разреши рассказать историю целиком, как я ее понимаю.

— Полагаю, ты рассказывал ее Орогастусу во время его пребывания здесь.

Старик захихикал:

— Три Лепестка Животворящего Триллиума и Господин Звезды… конечно, я ему рассказал! Еще больше он узнал, изучая мои архивы, и понял, как можно исправить равновесие мира. Для этого он и был рожден. Для этого была рождена и ты!

Старик запел:

Один, два. три: три в одной.

Первая — Корона Презренных,

дар мудрости, усилитель мыслей.

Вторая — Меч Глаз, творящий правосудие

и дарующий жизнь.

Третья — Жезл Крыльев, ключ и объединитель.

Три, два, один: одна в трех.

Приди. Триллиум. Приди, Всемогущий.

— Это формула! В этом секрет! Вот он, способ вызова Небесного Триллиума, способного залечить древние раны мира! Бина и Ириана думали, что вы трое способны на это, но я поставил на Орогастуса. Невозможно объединить несовместимые нации и племена только нежностью и светом, понимаешь? Это против природы человека, против природы аборигена. Сила — вот единственный способ. Раздавить оппозицию! Мы пробовали прибегать к убеждению и аргументации во время войны магий, и к чему это привело? К беде, вот к чему! И в конце концов к Мертвой Луне. Не могу позволить, чтобы они проснулись в этой первобытной среде. Они уничтожат вашу примитивную цивилизацию высокой магией и снова начнут войну.

Он вскочил на ноги во время своей пламенной речи, глаза его сверкали, изо рта летели брызги слюны. Она попыталась отодвинуться от него подальше.

«Он безумен, — подумала она. — Как безумен весь наш мир…»

— Я знаю, о чем ты думаешь, — радостно воскликнул он. Припадок безумия закончился, и он опустился на скамью рядом с ней; сделав глоток бренди из бокала, он долго смотрел на изображение мира, потом печально вздохнул: — Да, я знаю, о чем ты думаешь, и ты права. Я безумен. Поэтому у меня самого никогда ничего не получалось.

По темным морщинистым щекам потекли слезы.

— Ты собирался рассказать мне историю, — едва слышно вымолвила Харамис. — Прошу тебя, начинай.

— Итак, — сказал Денби Варкур, — неприятности начались двенадцать раз по сто лет назад.

В то время весь мир был похож на этот шар. Континент был усеян бесчисленными озерами с островами, на которых мы строили свои города. Ты видела в глубине Гиблой Топи руины таких великолепных городов, как Тревиста, со множеством каналов и в окаймлении зеленых парков и садов. Мы изменили флору планеты для удовлетворения своих прихотей, поработали над некоторыми животными, хотя они уже были совместимы с нашей биологией.

Колонизация оказалась успешной для многих сотен. Потом мы оказались предоставленными сами себе, потом внешняя политическая структура потерпела крах, и путешествия по небесному своду стали небезопасными. Для других миров это означало бы катастрофу, но только не для нас. О нет! Наша планета была небольшой, но самодостаточной, население было стабильным, просвещенным и довольным жизнью. Мы жили сколь угодно долго, потом переходили в другой мир, когда считали, что настало время испытать иную плоскость бытия. Многие из нас были рабочими-философами, но было много и художников, а также профессиональных ученых и инженеров, которые следили за исправностью жизненно важных механизмов.

Я был одним из последних, пока не началось Смутное Время.

Мне достаточно сложно объяснить наше Смутное Время такой бесхитростной девушке, как ты, привыкшей к жизни в относительно примитивном доиндустриальном обществе. (Не смотри на меня так! Ты всего лишь варварка, разумный примитивный человек… Хорошо, прошу извинить меня, но тем не менее это правда.)

Для тебя мир, в котором мы тогда жили, мог показаться раем. В нем не было голодных, больных, невежественных или угнетенных. Практически никто не знал, что такое преступление. У каждого была интересная работа и много свободного времени для других занятий. Тем не менее после многих лет безмятежности, словно ниоткуда, появилось странное недовольство. Вдруг люди стали сомневаться в старых обычаях и вере, системе ценностей. Мы горячо заспорили о природе вселенной и нашем месте в ней, о сложных вопросах жизни, мышления, любви и свободы воли.