Небьющееся сердце

Елена Николаевна в скромнейшем туалете от Тахари – длинном до пола платье темно-синего атласа, открывающем плечи и грудь, с пышной юбкой, заложенной мягкими складками, с большим бантом внизу почти полностью открытой спины («на заднице» по определению Крыникова) и какой спины! Несмотря на возраст – Елене Николаевне около сорока, – она великолепно сохранилась, и, если бы не неприятное выражение лица, старившее ее, ей бы никто не дал больше тридцати. На вкус Крыникова, платье было простовато – за такие-то бабки! На фоне раззолоченных туалетов жен его друзей-соперников оно действительно смотрелось простовато. Правда, туалет довершало бриллиантовое колье, и Крыников не мог не признать, что, если бы, скажем, английская королева удостоила своим посещением банкет, то супруга его, Крыникова, смотрелась бы рядом с ней как ровня, а вот других в приличный дом дальше прихожей не пустили бы, и личики у них нахально-растерянные… изображают тут из себя, жу́чки! У его супружницы порода на лбу написана, хоть и стерва, и характер, как у их ротного старшины… сколько лет прошло, а вот, не забылся!

Он покосился на жену – улыбается, а в глазах – лед и презрение, хоть бы, зараза, ради праздника постаралась. Крыников поежился. Хотя, с другой стороны, голова у нее варит, дай бог всякому, и если снисходит до совета, то надо закрыть глаза и молча делать, что велела. Как она тогда приказала убрать Виталика из фирмы, глаза убийцы у него, говорит, будут неприятности. И правда ведь, как в воду смотрела, ведьма!

А гости все прибывали. Смех, радостные возгласы, звуки поцелуев; легкая музыка – Штраус, Вивальди; красиво сервированные столы, море цветов, сверкание серебра и хрусталя; расторопные официанты во фраках с подносами, уставленными бокалами с шампанским и закусками: крошечными канапе с черной икрой, полушариями грецкого ореха в майонезе на палочке аспарагуса, крекерами с листиком салата и микроскопическим кусочком копченой семги – все, как в лучших домах Европы. Ну, ничего, после приема останутся самые-самые и будут гулять до утра. Сидя за столом, никаких фуршетов, никаких аспарагусов, тьфу! А потом…

– Басти! – завопил вдруг Крыников в полнейшем восторге, бросаясь навстречу очередному гостю и обнимая его самым сердечным образом.

Гость, красивый человек романского типа, смуглый и черноволосый, не только великолепно одетый, но и умеющий носить фрак, что выдавало в нем человека светского и какого-то не нашего, чужеродного, говорил меж тем:

– Рад, безмерно рад, Константин! – И похлопывал Костю по плечу небольшой смуглой рукой. Алмаз в его запонке метал снопы сине-желтых искр в такт движениям руки.

– Елена, – повернулся Крыников к жене, – это мой друг и деловой партнер из Аргентины, я тебе рассказывал, помнишь? Господин Себастьян де Брагга! – Улыбаясь, он любовался своим другом, с гордостью представляя его красавице жене. – А это моя лучшая, так сказать, половина, Елена.

– Прекрасная Елена, – галантно произнес господин де Брагга и склонился над ее рукой, сверкнув безупречным пробором.

Крыников повертел головой и сказал озабоченно:

– Ты, Ленушка, развлекай гостя, а я займусь остальными. Извини, Басти, я скоро! – И исчез.

– Надолго ли вы к нам, господин де Брагга? – церемонно спрашивает хозяйка дома.

– Трудно сказать, – неторопливо отвечает гость, – зависит от того, как пойдут дела, в частности, с вашим супругом, господином Крыниковым.

– Бывали у нас раньше?

– Нет, – с легкой заминкой, оставшейся незамеченной, отвечает гость, а сам думает, что, даже когда готов к вопросу, соврать не так уж легко. – Но влюбился в вашу страну с первого взгляда. – Он, улыбаясь, смотрит на собеседницу. – Ваши женщины, чудо, как хороши.

– Красивых женщин и у вас в стране предостаточно, я думаю.

– Вы правы. Но ваши другие.

– В чем же разница? Красота всегда трогает одинаково, что северная, что южная.

– Дело не только в красоте. В наших женщинах главное – характер, а в ваших – душа, в наших – огонь, в ваших – покой, наши – молния, ваши – свет… список сравнений можно продолжать бесконечно.

– Вы говорите, как поэт, господин де Брагга, – улыбается Елена, – и наши бывают разные, с душой и без…

Так, непринужденно беседуя обо всем и ни о чем, они неторопливо передвигались по залу. Время от времени к ним приближался вышколенный официант с крошечными канапе, орешками на стрелках аспарагуса и бокалами шампанского. Елена представляла господина де Брагга гостям, рекомендуя его: «Наш старинный друг, господин де Брагга». А гости все прибывали и прибывали. Ожидалось около трехсот человек: друзей, деловых партнеров, «нужников» всякого ранга, государственных людей, представителей местного бомонда, культовых актеров и певцов, узнаваемых в любой толпе, и, конечно же, прессы. И еще многих других, никем не приглашенных, правдами и неправдами доставших пригласительные билетики, рыб-прилипал при сильных мира сего. Завидующих, недовольных, маскирующих под любезными улыбками неприязнь, а то и ненависть.

* * *