Небо и грозы Электрет

– Мама! – Фелисия как была, на четвереньках, рванула обратно к бусу. Заднее окно, через которое ее выбросило взрывом, находилось дальше всего от бака с горючим, и горело там слабее. На ярком фоне огня виднелись две фигуры, прильнувшие друг к другу даже в смерти.

Жар опалил девушку, но она даже не заметила, как затлели кончики ее растрепавшихся волос.

Новый взрыв отбросил ее еще дальше от места аварии. Правую сторону лица обожгло болью, и потрогав щеку рукой, Фелисия увидела на пальцах красное пятно.

Молнии сверкали не переставая, как намагниченные притягиваясь к остову буса и с каким-то остервенением продолжая добивать уже развороченный механизм.

Она не отрывала взгляда от двоих на заднем сиденье. И на мгновение ей показалось, что один из них шевельнулся. Должно быть, перепад давления от огня двинул тело, но безумная надежда ослепила ее.

– Папа! – истошно закричала она. Хотела броситься обратно к бусу, снова, но нестерпимая боль от ожогов и царапин приковала ее к земле. Ползком преодолевая сантиметры, девушка ползла к полыхающему огненному шару, пока силы не оставили ее окончательно, и она не уткнулась носом в мокрую, пахнущую травой и смертью землю.

– Фелисия! Фел! – позвал ее голос. Это не были ее родители, но голос был знакомым и родным. И она нашла в себе силы вырваться из кошмара и проснуться.

Кто-то тряс ее за ногу, не переставая повторяя ее имя.

Фелисия села на кровати рывком, вглядываясь в полумрак спальни, ища взглядом отголоски пожара.

Расплетшаяся за ночь коса превратилась в потные колтуны. Она убрала с лица перепутавшиеся волосы, заодно стерев пот со лба.

– Это сон. Всего лишь кошмарный сон. – Повторила она погромче. Не столько для себя, сколько для замершего статуей в ногах кровати Терегана.

Эшемин даже не успел толком одеться. Незастегнутая рубашка открывала больше мышц, чем положено лицезреть незамужней леди, ноги в пижамных штанах чуть ниже колена вообще остались босыми.

Похоже, он прибежал, услышав ее крики, прямо в чем заснул.

– И часто тебе снятся такие кошмары?

Тереган отмер, присел на краешек кровати, и успокаивающе положил ладонь на ее ногу под одеялом. Мерные поглаживающие движения тяжёлой горячей руки возвращали ее в реальность. Фелисия поежилась.

– Наверное, взрывы спровоцировали. Мне уже давно они не снились. Года два, наверное.

Эшемин понял.

– Это не просто кошмар. – полуутвердительно сказал он. – Это воспоминание.

Девушка просто кивнула, мысленно переносясь на шесть лет назад.

– Мы тогда должны были поехать к нам в усадьбу из города. Родители Макса тоже. Сам Макс в последний момент отказался, сказал, у него дела. И хорошо, он мог тоже погибнуть. – Фелисия передернула плечами, отгоняя ужасную мысль.

– Я плохо помню тот день. – девушка обняла себя за колени, с трудом подавляя дрожь. – Точнее, помню все до катастрофы. Потом – провал. Доктор сказал, такое бывает, от шока, стресса. Сама авария как в тумане, а как я оказалась около собственной усадьбы – вообще загадка. Мне сказали, что следов посторонних не обнаружили ни на месте крушения, ни у порога. Кроме меня, выживших не было. Говорят, я сама дошла. Но как – там не меньше километра было, по лесу, одна, в грозу. Не представляю.

Девушка помолчала, заново переживая тот день. Молнии, продолжавшие бить в бус, пока он не рассыпался пеплом. Дождь, стекавший по израненному осколками телу. Холод вечернего леса. Безумная надежда и острая боль потери, которую она так до сих пор и не смогла принять. Осознала, что родных больше нет, но очень часто, просыпаясь, ожидала увидеть рядом маму, прибежавшую на ее крики. Или входя в лабораторию, увидеть отца за работой. И каждая несбывшаяся надежда – как новый нож в сердце.

Больше всего сейчас Терегану хотелось ее обнять и утешить, но рисковать он не хотел. Ночная рубашка Фелисии, шелково-кружевной соблазн, открывала на плечах и руках слишком много кожи, и эшемин опасался, что может ненароком дотронуться до неё напрямую. Он мог просто сидеть рядом, молча успокаивая присутствием, а максимум контакта – сквозь толстое одеяло.

Это злило и расстраивало, но такова его судьба. У каждого свои потери. И видеть ту, к кому тебя тянет с неимоверной силой, и не иметь возможности даже подержать ее за руку, гораздо более мучительно, чем не видеть ее вообще.

Девушка закуталась в одеяло поплотнее, сползая ниже на подушках. Ногу она не отняла, и даже за эту малость Тереган был бесконечно благодарен.

– Макс тогда должен был быть с нами, скорее всего, он до сих пор себя винит, что не поехал. Хотя что бы он мог сделать? Он тоже был еще ребёнком. Поэтому он так не любит лес и не выбирается из столицы. Поэтому я заперлась в усадьбе, и помешана на безопасном транспорте. Мы с ним оба боремся с травмой, просто каждый по-своему. Не осуждай его нелюбовь к лесу, у него есть веские причины.

– Меня вообще твой Макс не волнует. – грубовато отмахнулся Тереган. – Меня ты волнуешь.

Прозвучало довольно двусмысленно для ночной тишины спальни. Оба замолчали, не решаясь разрушить неловкое, но тёплое и взаимное молчание.