Небо и корни мира

А воевода Колояр и думал было повесить проклятого варда. Но эта казнь казалась ему слишком милостивой. По его делам, надо бы четвертовать или посадить на кол! И дружина была согласна. Только Колояр – простой каменщик, и дружинники – кто ремесленники, кто крестьяне, бывшие ополченцы, которые в трудные времена избрали ратное дело. Им и хотелось посадить Эймера на кол, и духу не хватало на такую суровую казнь. Колояр не знал, кому поручить это дело, да и сам браться не хотел.

Воевода не решался тревожить судьбой Эймера и Девонну. От мысли, чтобы пойти к ней, пока она еще не уехала из Даргорода, и спросить: «Что велишь делать с убийцей твоего мужа, княгиня?» – Колояру было не по себе. Ей и так много горя… Поэтому Эймер оставался взаперти, и, вспомнив о нем, воевода только хмурился и бормотал бранное слово.

Кейли любила, чтобы вечером все собирались вместе. В трапезной за длинным столом Нейви читал, или писал, или вполголоса учил Мышонка грамоте. Элст потихоньку вырезал что-нибудь из дерева. Лени и Кейли шили. Девонна по вечерам иногда приводила в трапезную и Яромира, но он лишь безучастно сидел на лавке. Девонне становилось грустно за него. Она чувствовала, что Яромир быстро устает – особенно когда Ершех начинал рассказывать веселые истории из своей прежней воровской жизни. Поэтому Девонна чаще оставалась с мужем в его покое. Там она пряла, освещая работу собственным сиянием, и в такие минуты ей казалось, что Яромир смотрит на нее по-прежнему живым, восхищенным взглядом.

Ершех скучал. Вначале он пытался развлекать себя и других. Он подсаживался к Лени, шутил, заводил забавные россказни. Однажды вздохнул, кивнув на стенку, за которой был покой Яромира:

– Наверно, Девонне-то скучно там одной.

– Ты что?! – с упреком посмотрела на него Лени. Мышонок поднял голову от листа бумаги, на котором по заданию Нейви писал буквы.

– Ну, тут, в глуши, и так невесело, а если еще сидеть в одиночестве… Она же молодая, ей бы хоть с людьми развеяться… – пояснил Ершех.

– А разве она одна? Она же с Яромиром, – вмешался Мышонок.

Ершех только рукой махнул:

– Эх, Мышонок, ты что, сам не видишь? Он же не в себе.

– А он с ней разговаривает, я сам слышал! – возразил Мышонок.

Ершех пожал плечами.

– Жалко мне ее, – продолжал он, обращаясь к Лени, видно, решив, что Мышонок по малолетству не все понимает. – Будь они обыкновенная семья, и то было бы жалко. Молодая, красивая – и живи с немощным мужем… А тут еще хуже. Муж – враг Престола. Жена даже на небесах награду не получит, как попы обещают за супружескую-то верность…

– Что ты такое говоришь? Она его любит, и он ее тоже, – строго посмотрела на Ершеха Лени.

Тот слегка усмехнулся.

– Пока – может и да, она еще любит, по старой памяти. Но он будет и дальше таким, и тогда какая любовь? Останется один только, как поучает наш Нейви, долг.

Нейви настороженно прислушался к разговору.

– Ну-ка прекрати! – Кейли с силой воткнула в ткань иголку. – Не смей так о них в их же собственном доме говорить.

Элст перестал строгать ложку и насупился.

– А разве я говорю что-то плохое? – огрызнулся Ершех. – Это же правда, так всегда и бывает. Если немощный, старик или совсем выжил из ума, молодому и здоровому он всегда обуза. Что притворяться-то?

– Неправда! – рассердился Мышонок. – Даже когда мама будет старая, я ее буду любить. А Яромир вовсе не выжил из ума, он просто после раны еще не поправился…

– Тихо! – прикрикнула Кейли. Когда она бывала в гневе, доставалось всем. – Старая! – возмутилась она, обернувшись к Мышонку. – Не дождетесь! Я из ума выживать не собираюсь. А ты, Ершех, имей совесть. Я пока жива, все сделаю, чтобы им помочь. Девонна мне – как дочь, и мы все ничего не пожалеем, чтобы у них с мужем жизнь пошла на лад. И про князя не смей так говорить. Я сама мечтала, чтобы Обитаемый мир стоял, чтобы семьи не расставались и дети росли, – а он для этого воевал. И еще повоюет!

– Одно название, что князь, – про себя пробормотал Ершех. – Ну, ясно… – Он с легким презрением осмотрел сидящих. «Кейли – просто наседка. Ее посадили на гнездо, позволили своих птенцов устроить, и больше ей ничего не надо», – с досадой подумал он. – Пойду пройдусь.

Он вышел во двор.

– Если он еще так скажет, – послышался голос Элста, – я окуну его в прорубь головой.

– Не надо, – махнула рукой Кейли. – Сам на морозе проветрится.

– Ершех… – обиженно засопел Мышонок. – Он не такой раньше был.

Нейви молча потрепал его по волосам.

Ершех действительно проветрился. Он к ночи вернулся в дом, на следующий день вел себя как ни в чем не бывало. Только с Мышонком они сторонились друг друга. Днем Ершех поднялся в светелку к Лени и подсел к ней.

– Лени, ты зря обо мне плохо думаешь, – сказал он.

Лени чуть подвинулась и ответила:

– Мне не хочется о тебе плохо думать. Может, это ты так говорил… просто…