Небо и земля. Том 2

- И вот здесь не горит, - сказала с тоской, приложив ладонь к груди. - А тлеет... больно. Оттого что безнадежно.

Чужая трагедия превратилась в её собственную, как и отчаяние незнакомой приезжей женщины. Все святые, да Айями сейчас упадет без поддержки его сильных надежных рук. Задохнется, не слыша стука его сердца. Попросту сойдет с ума, если он не стиснет в объятиях и не прижмет к себе, подтверждая, что вот он - живой и невредимый. Что никуда не денется и не исчезнет.

- Аама... - обожгло кожу срывающееся дыхание, и одеяло куда-то пропало. - Аама...

Видимо, она продемонстрировала веские аргументы, потому что остаток вечера Веч был немногословен и задумчив. Поглядывал на Айями и хмурился в такт своим мыслям. Она же помалкивала, с преувеличенным вниманием поглощая ужин. Потому что, обнажив душу, испытывала опустошенность и на любую насмешку Веча ответила бы глубокой обидой.

Но он не собирался подшучивать.

- Ладно, - сказал в конце концов. - Как зовут мужа этой бабёнки?

Айями назвала имя.

Веч попытался повторить, запоминая, и запнувшись на первом же слоге, выругался.

- Тьфу, бесова мотня. Язык сломаешь. Скажи этой амидарейке, пусть приходит в комендатуру и сошлется дежурному на меня. Организуем ей свидание.

- А другие женщины? - ухватилась Айями.

- Что значит "другие женщины"? - спросил грозно Веч.

- Те, что разыскали своих близких по спискам.

- Даже не думай. Это тюрьма, а не дом для встреч.

- Но почему нельзя? Вы чего-то опасаетесь? - вырвалось у Айями.

Он фыркнул.

- Меньше всего, - ответил, развеселившись. - В любом случае забудь о других. Весь мир не обнимешь.

- То есть? - воззрилась Айями непонимающе.

- Такая поговорка. Как ни старайся, невозможно всё охватить.

Она грустно кивнула, соглашаясь. Бесполезно уговаривать Веча. И на том спасибо, что не отказал просьбе Улалиры.

При случае Айями передала волеизъявление господина подполковника. Завидев на набережной знакомое серое пальто и старушечий вязаный платок, притормозила с тележкой и сделала вид, что не заметила живого любопытства женщин, в компании которых Улалира пришла за водой. Однако предпочла разговор в сторонке.

Выслушав, Улалира поблагодарила едва ли не со слезами:

- Спасибо, спасибо! Пусть святые оберегают вас и вашу семью.

И вопреки предостережениям Эммалиэ, при последующих встречах не отворачивалась и здоровалась кивком. А при тюрьме оборудовали помещение для свиданий с арестантами. По предварительной записи, под присмотром вооруженной охраны и не дольше получаса. Правда, наложили запрет на передачки. Ни продуктов, ни папирос, ни теплых варежек. Но амидарейкам и этого достаточно. Очередь у тюрьмы не уменьшалась до позднего вечера, Айями видела, возвращаясь из гостиницы на машине.

Веч, поначалу высказавший категорическое "нет" свиданиям, всё-таки убедил господина полковника в небольшой поблажке для местных. А как иначе, если мехрем день ото дня меланхолична и отстраненна. И строит версии о причинах непонятной принципиальности даганнов, вместо того чтобы предаваться более приятным вещам. Получается, вечер насмарку, никакого удовольствия.

Айями, узнав, чуть ли не захлопала в ладоши от радости. И к Вечу прильнула, ластясь.

- Тебе, наверное, смешно, что мы уделяем больше внимания чувствам, чем физиологии.

- Отчего же. Я знаю, что у вас, амидарейцев, тонкая душевная конституция, - ответил тот, посмеиваясь. Заставил Айями подняться с кровати, запретив кутаться в простыню. Вынул из сумки полупрозрачную тряпочку и повязал на бедрах мехрем*. Оглядев пародию на одеяние, вынес вердикт: - Не лебек*, но сойдет и так. Танцуй.

- Как? - растерялась Айями. Вот так приказ. Практически нагишом - и танцевать?

- Как твои чувства подсказывают, - хмыкнул Веч, поедая глазами тряпочку, которая ничего не скрывала.

Айями подумала-подумала... Вдохнула полной грудью, зажмурилась и начала танцевать.

Её стали узнавать. Как-то на набережной одна женщина толкнула другую в бок и показала на Айями: мол, вот она. Та самая. И начали здороваться - как незнакомые приезжие, так и свои, городские. Некоторые специально переходили на противоположную сторону улицы, чтобы поприветствовать Айями.

Из-за повышенного внимания к своей персоне она испытывала неловкость. Айями не сомневалась, что нужда заставляет людей растягивать губы в заискивающей улыбке. И сравнение с Оламирь не выходило из головы. В конечном итоге, Айями ничем не лучше других. Когда стало невмоготу, поспешила за помощью, а едва надобность отпала, разошлись пути-дорожки с Оламкой.

И Сиорем соизволил поздороваться, хотя добился обратного эффекта, напугав. Появился из ниоткуда, когда Айями втаскивала нагруженную тележку на ступеньку. Раннее утро, в подъезде хоть выколи глаз, и вдруг темная фигура заслонила дверной проем. Поневоле ойкнешь и осядешь наземь от испуга.

- Что орешь? Я это. Мимо проходил, - проворчал Сиорем. - Подумал, не пожелать ли хорошего дня.

- С-спасибо, и тебе того же, - ответила Айями, придя в себя.

- Ладно, бывай. Не кашляй, - сказал сосед и ушел, оставив её в недоумении.