Небо на троих (СИ)

Она вздрагивала, трепетала в его руках, всхлипывала и хныкала, пока он совершал круговые движения языком вокруг её чувствительного местечка… посасывал его, прикусывал, а затем начинал вылизывать снова. Движения его языка ускорялись, и были то лёгкими, как трепет крыльев бабочки, и тогда девчонка начинала жалобно поскуливать, умоляя о большем, то властными, с нажимом и тогда она тяжело дышала и извивалась всем своим гибким телом.

Коротко вскрикнув, она вдруг задрожала, притягивая его ближе ногами, вновь потянула за волосы и содрогнулась, захлебнувшись в немом крике.

Поток пламени хлынул на него водопадом.

Ощутив, что ноги внезапно перестали его держать, Арнэй подхватил пташку на руки, и, прислонившись к стене, сполз по ней на пол.

Глава 36 Эштард

Арнэй

Ингури какое-то время вздрагивала в его руках, затем затихла. Веки её были плотно сомкнуты, дыхание — лёгким и ровным. Птаха была без сознания.

Шрявь болотная!

Никогда ещё Арнэй не замечал за собой тяги к чьему-то бессознательному телу.

Но сейчас он готов был трахнуть эту затихшую в его руках пташку, и необязательно даже ей приходить в себя. Просто чтобы снять это адское, на грани его возможностей и терпения, напряжение. Просто получить разрядку. Разве он многого хочет?! Проклятье шердов!

Даже мысль о том, что нельзя, что пока рано, что это может быть просто опасно, — вон, он и без того пережрал, да так, что соображает с трудом, — не действовала.

Он уже подсел. Уже влип так, что и представить сложно.

Если б ему кто сказал ещё два дня назад, что он, Арнэй Адингтон, «золотой наследник», как его называют в прессе, будет сидеть на полу и чуть не выть от злости и бессилия… и из-за чего! То есть кого… Из-за тёлки, шрявь! Из-за тёлки-феникса! …парой выбитых зубов и вбитым в череп носом этот кто-то не отделался бы… А сейчас… сейчас он сидел на полу и пытался проглотить ком, вставший в горле. Глаза щипало от осознания собственной слабости, от шрявьего бабского бессилия…

В конце концов, что он теряет?! Он уже подсел. Самое страшное уже случилось. У него уже зависимость от этой крылатой сучки…

Ох, не зря его предки упаковали проклятых дикарей в корсеты, загнали в резервации… ведь это просто выше его сил!

Только лёгкое дыхание спящей птахи и остатки понимания, что находится в академии, удерживало от того, чтобы заорать во всю глотку, страшно, срывая голос…

Самое страшное уже с ним случилось. Брат не зря волновался за него.

Что может быть хуже?

Ах, ну да. Он может сдохнуть от передоза.

А и к шердам!

Он хотел её так сильно, что даже мысль о собственной смерти не останавливала.

В конце концов, ему так хреново, что смерть казалась чуть ли не избавлением.

И эти страдания причиняет не симбионт! Не симбионт, мать его! А феникс! Шердов феникс, мирно спящий в его руках.

Всё, что нужно — положить её на пол, или на стол и задрать юбку.

Она такая мокрая там, внизу, что ей и больно не будет.

И она настоящая маленькая шлюшка, течёт и кончает от одного только взгляда…

На какое-то время в голове помутилось, единственной дилеммой, мучавшей Арнэя Адингтона была — так пол или стол?

Но стоило представить, что она проснётся и поймёт, что её первый раз случился вот так… здесь…

Он словно наяву увидел обиду в глазах цвета неба, слёзы на нежных, по-детски пухлых щеках… нет, он не может так с ней поступить.

— Что же я за слабовольный дурак, — прошептал он, вглядываясь в юное безмятежное лицо. — Что же ты сделала со мной, дикарка… Проклятая дикарка…

Когда боль достигла апогея и ментальная заслонка, которую он воздвиг, не желая отзываться на зов брата, рухнула, рассыпалась вдребезги, в ушах тут же заложило от мысленного крика Даура.

«Арнэй, твою мать!!! Ответь сейчас же!! Если прямо сейчас мне не ответишь…»

Телепатическая связь энергозатратна. Разрушающа. Высшие драгхи прибегают к ней в самом крайнем случае. А те, что обычные, тёмные, и вовсе так не могут — максимум, что могут передать на расстоянии виверны — это отголосок чувства или эмоции. Удобно, чтобы предупредить о грядущей опасности. Ну а для большего они и не нужны.

Судя по тяжёлому дыханию Даура, докричаться до брата он пытается уже давно. И силы его, понятно, на исходе.

36.2

«Шердов сукин сын!!!» — очередной вопль пронзил виски и Арнэй поморщился.

Ядовитый ответ уже висел на кончике его языка, как вдруг его опередили.

«Да не ори ты над ухом, оглохнешь с вами, придурками, — пробормотал до боли знакомый — в буквальном смысле до боли внутренний голос. Причём сейчас голос этот внутренним не был. Звучал он прямо надо ухом, но всё же со стороны… — И, кстати, мать у вас одна на двоих… дубина!»

«Арнэй?!» — судя по голосу брата, он сейчас, мягко говоря, охренел. Собственно, как и сам Арнэй Адингтон.

«А то кто ж», — снова прозвучал сварливый голос.