Небо над бездной

— Откуда я знаю? По моему, это одно и то же. Дурацкие игры. Дурацкие, но очень древние. Видишь ли, настал момент, когда я вынужден наконец побеседовать с господином Хотом на его родном языке. Не стану хвастать, что владею им в совершенстве, но некоторые грамматические правила мне известны. Ложись, Иван, отдохни. Что мог, я тебе объяснил.

Мюнхен, 1922

Федор проснулся от тихого стука в дверь, зажег лампу у кровати. Ходики на стене показывали семь утра.

— Как, вы еще не встали? — удивился доктор Крафт. — Жду вас внизу через двадцать минут. Позавтракаем в поезде.

Федор плохо соображал спросонья. Только под душем он вспомнил, что вчера Эрни сказал ему: «Рано утром мы уезжаем в Берлин, не проспите».

Портье уже выписал счет, Федор вытащил купюры из бумажника и заметил:

— Тут только за один номер и один обед.

— Разве господин занимал два номера и ел два обеда? — улыбнулся портье.

— Нет, но…

— Идемте, таксомотор ждет, — сказал доктор.

Федор, часто моргая, позевывая, вышел из отеля, уселся рядом с доктором на заднее сиденье и, когда автомобиль тронулся, решился спросить:

— А как же князь?

— Насколько мне известно, господин Гурджиев завтра отправляется в Париж. Федор, скажите, с какой стати вы собирались платить за него?

— Ну, не знаю, так с самого начала повелось.

— Поразительный пройдоха, — доктор усмехнулся, — все мало ему. На самом деле господин Гурджиев весьма состоятельный человек и денег у него куда больше, чем у вас.

— Я трачу казенные, — сказал Федор сквозь зевоту, — меня предупредили, что князь любит пожить за чужой счет, и денег выдали много.

— Молодцы! — кивнул доктор. — Щедрые товарищи. Наверняка и за посредничество отвалили ему порядочно.

— Я весь был напичкан драгоценностями, — понизив голос, признался Федор. — Бокий нацепил мне запонки и галстучную булавку с гигантскими рубинами, а что было спрятано в плечах пиджака и в подметках штиблет, не знаю. Пиджак и штиблеты я отдал князю.

— Ну, как после этого не поверить в магические способности господина Гурджиева? — хохотнул доктор. — В восемнадцатом он вытянул у большевиков огромную сумму якобы на поиски золота скифов и не потрудился хотя бы для приличия сделать вид, что снаряжает экспедицию. Сейчас вот опять облегчил казну молодого рабоче-крестьянского государства. Недавно Гурджиев приобрел чудесное поместье под Парижем, старинный замок. Уверяет, будто заработал на эту покупку, разукрашивая воробьев желтой краской и продавая их как канареек. Вы, кажется, имели счастье видеть балет в его постановке?

— Да, в Берлине. Очень странное зрелище. Люди производят самые неестественные, неудобные движения и потом падают, как деревянные куклы. Они подчиняются ему беспрекословно, мужчины, женщины, разного возраста, разной национальности, занимаются какой-то ерундой под его руководством.

Таксомотор подъехал к вокзалу, через десять минут доктор и Федор сидели в купе первого класса. Поезд тронулся. Дождавшись контролера, они отправились завтракать в вагон ресторан.

Горячий омлет с сыром и две чашки настоящего крепкого кофе окончательно привели Федора в чувство.

Все прошедшие дни были прожиты в каком-то чаду. Он страшно устал от князя, он не спал несколько ночей, масса впечатлений навалилась на него, он не мог ничего осмыслить.

— Вы, кажется, проснулись, наелись, восстановили силы, — весело заметил Эрни. — Столько времени провести с Георгием Гурджиевым и не сойти с ума — уже подвиг. Впрочем, вам полезно познакомиться с этим мошенником. Легче будет понять механику событий. Как он вам представился? Князь Нижерадзе? Смешно.

— Он обещал объяснить происхождение этого псевдонима, но так и не объяснил, — сказал Федор.

— Паспортом князя Нижерадзе некоторое время пользовался Иосиф Джугашвили. Называя себя так, Георгий тешит ущемленное самолюбие. Они с Иосифом имели равные шансы. Их двоих когда-то выбрали из семинаристов Тифлисской духовной семинарии. У обоих ярко проявлялись медиумические способности, в сочетании с диким тщеславием и жестокостью. Георгию не хватило терпения. Он легкомыслен и горяч. Хвастун, принялся сразу демонстрировать свое искусство, устраивать балаганы в Москве, в Петербурге. А Иосиф терпеливо ждет. В результате Георгий получил в рабство несколько десятков снобов, экзальтированных дам и прочего сброда. Он может наслаждаться властью в своем поместье под Парижем, консультировать эзотерических психов вроде Эккарта и Хаусхофера, давать уроки шаманской магии полоумному Адольфу. Это его потолок. Между тем как Иосифу предстоит действовать в иных, планетарных масштабах. Он дождется своего часа и получит в рабство миллионы.

— Коба? Полуграмотный кавказец? — воскликнул Федор. — Их невозможно сравнить, князь, хоть и мошенник, но яркая интересная личность. А Коба тусклый, никакой. Он пошляк и тупица.

— Федор, вы же читали мне письмо Микки, — напомнил Крафт.