Небо над бездной

— Сейчас все-таки стало немного лучше. Свободная торговля, продукты в магазинах, водопровод, паровое отопление, трамваи ходят регулярно, — сказал Федор.

— Трамваи! — с усмешкой передразнил доктор. — Ладно, вернемся, наконец, к таинственному паразиту.

Федор про себя вздохнул с облегчением. На самом деле рассказывать о грязных бытовых подробностях было немного стыдно, тем более что сам он соприкоснулся со всем этим лишь слегка и давно жил не так, как рядовые советские граждане. Ел досыта, мылся и менял белье ежедневно, нужду справлял без очереди.

— Михаил Владимирович обнаружил, что эффект связан вовсе не с пересадкой эпифиза, а с воздействием на организм паразита, который селится в эпифизе, — произнес он бодрым голосом.

Доктор слушал спокойно, внимательно, почти не задавал вопросов, но иногда начинал бормотать что-то себе под нос.

— «Мистериум тремендум» и автопортрет Альфреда Плута я видел в старой Мюнхенской пинакотеке. Да, вполне возможно, что не только черви, но и сам хрустальный череп вовсе не аллегория… А вдруг найдут его когда-нибудь именно там, в Вуду-Шамбальских степях… Теперь я, кажется, понимаю, почему господин Хот так хотел познакомиться с Микки.

— Господин Хот? О котором Михаил Владимирович написал в письме? — насторожился Федор. — Кто он такой?

— Мой пациент, — небрежно бросил доктор. — Стало быть, на сегодня известны всего четыре случая успешного вливания препарата людям?

— Почему четыре? Я назвал три. Мальчик, страдавший прогерией. Пожилая женщина и пожилой мужчина.

— Четвертый — молодой мужчина. Вы, Федор. Вы, Дисипулус ин коннивус. Тихо, тихо, не пугайтесь. Я был знаком с покойным господином Белкиным. В последний раз мы встречались в Мюнхене зимой восемнадцатого года. Микки и вы пытались его спасти, когда он умирал в Москве. Догадываюсь, что ему вливание не помогло.

У Федора закружилась голова и слегка затошнило. После того как Матвей Леонидович Белкин умер, никто никогда не напоминал ему, что он посвящен в масонскую ложу «Нарцисс». Сама процедура посвящения, гадкая, унизительная, с петлей на шее, черной повязкой на глазах, ползаньем на четвереньках и принесением смертельной клятвы, почти совсем забылась и если вдруг всплывала, то лишь в каком-нибудь мутном кошмарном сне.

«Я должен ответить условным знаком, — в панике думал Федор, — там ведь целая система знаков, надо как-то сложить пальцы, я все забыл, мне казалось, никогда больше это не понадобится».

Доктор смотрел на него спокойно и сочувственно. Ничего устрашающего, грозного не было в его лице.

— Господин Крафт, простите… — пролопотал Федор. — Я не мог представить, что вы состоите… что вы… как мне к вам обращаться?

— Обращайтесь просто по имени. И прекратите так нервничать, вы даже вспотели. — Он протянул Федору платок. — Нигде я не состою, никакой степени посвящения не имею. Я частное лицо. А ложи «Нарцисс», в которую были приняты вы, больше не существует. В этом смысле вы ничего никому не должны.

Федор вытер мокрый лоб и спросил уже спокойней:

— Почему не существует?

— Она распалась, такое случается часто. Все эти ордена, тайные общества, ложи, политические партии, как бы они ни назывались, что бы ни провозглашали, на самом деле создаются нашими гостями для определенных целей, используются и уничтожаются. Но ваше орденское имя все равно будет с вами всегда. Вы Ученик, не смыкающий глаз, это ваше спасение, охранная грамота.

— Почему?

— Потому что обязательно должен остаться хотя бы один живой очевидец.

Вуду-Шамбальск, 2007

Президентский дворец располагался километрах в двадцати от города. К нему вела широкая, гладкая, расчищенная от снега траса. Снаружи дворец был похож на степной мираж, на средневековую крепость. Толстые высокие стены с бойницами и башенками издали казались по настоящему древними.

— Йоруба любит строить под старину, — сказал Фазиль, — сейчас увидите нечто.

Охранники снаружи у ворот были одеты в теплые камуфляжные куртки, вооружены автоматами. Но те, что стояли внутри, вдоль аллеи, выглядели как средневековые степные воины, словно сошли с картинок школьного учебника истории. Кольчуги, шлемы, красные сапоги с острыми задранными носами. В руках они держали копья, имели при себе щиты, луки, стрелы.

Аллея тянулась вдоль высоких стеклянных теплиц, ярко освещенных изнутри. Там росли пальмы и летали тропические птицы. Впереди высилась залитая светом громада дворца, украшенная готическими башнями, ампирными колоннами, статуями людей и диковинных животных. Мускулистые кариатиды держали на своих плечах несоразмерно легкие ажурные балконы, трехголовые чудовища сидели на крыше. В окнах вместо обычных стекол переливались изумрудными, гранатовыми, сапфировыми огнями мозаичные панно.

По обеим сторонам широченной полукруглой лестницы парадного крыльца, распахнув чешуйчатые каменные крылья, приветствовали гостей гигантские птицы гаруды с женскими головами. Залитые ослепительным светом прожекторов, по ступеням поднимались маленькие призрачные фигурки гостей. Женщины — в меховых накидках и шубах поверх вечерних туалетов. Мужчины — в смокингах и фраках.