Небо над дорогой

Я мешком свалился вниз за долю секунды до того, как на оконный проём обрушился шквал огня трёх скорострелок. Башне-то пофиг, даже пыль из камня не выбило, а меня бы взболтало в кровавый кисель. На четвереньках убежал в центральную башню, поднял рычаг, закрывая створки. Обстреляйтесь теперь. Взволнованная Эли повисла на пояснице, ухватилась за плечи, подтянулась рывком — всё, рюкзачок. Ничего, мне полезны физнагрузки. Сквозь стены второго этажа Артём завороженно наблюдал за моей попыткой играть в ПВО.

— Ну, что там? — выдохнул я, запыхавшись.

— Ссадил! Готова!

Я посмотрел, куда он неприлично тычет пальцем — летающая штука стояла на земле и никуда уже не летела. Правда, при этом не выглядела сильно повреждённой.

— Упала или села?

— Села. Но быстро. Что-то ты ей всё-таки зацепил.

Увы, скорострелки одного из бортов теперь смотрели на башню, так что ни выйти, ни в окошко пострелять мне больше не дадут. Стрелки были, вроде бы, живы-здоровы, но я в них и не целился. Не из гуманизма, а не надеялся пробить щиты. Целил по двигателям и, видимо, как минимум один повредил. Теперь они не могут летать, но и мы ничего не можем. Тупик.

— А дальше-то что? — спросил озадаченно Артём.

— А чёрт его знает, — признался в слабом планировании я.

Сходил, проверил запасы. Продукты пока есть. Два мужика и одна мелочь могут питаться долго, но однообразно — макароны, рис, гречка, консервы. Есть мука и хлебопечка, есть чай, кофе и сахар. Почти нет овощей и совсем нет фруктов. Но осада есть осада — потерпим. У этих, внизу, тоже не грузовик с плюшками. Тем более что через два дня припрутся альтери за акком — и это уже станет их проблемой. В общем, выкидывать белый флаг и выносить ключи от ворот пока рано.

— Зелёный, там тебя вызывают! — закричал сверху Артём.

Поднялся, посмотрел — двое стрелков сняли кожух и ковырялись в двигателе, а пилот, он же, судя по всему, командир, подошёл к башне и активно жестикулировал, пытаясь привлечь наше внимание. Переговоры?

— Починят они, как ты думаешь? — спросил Артём.

— Понятия не имею, — признался я. — Если это электромотор, и я пробил обмотку, то хрен там. Его снимать надо и перематывать. Если попал в коллекторный узел — то можно попробовать как-то переколхозить, чтобы закрутилось, но летать на таком стрёмно. Если это не электромотор, а какая-нибудь гравицапа с пердячим приводом, то и гадать без толку.

— Разговаривать будем?

— Ну, времени у нас полно, отчего бы не поболтать? Ты оставайся тут и следи сверху, потому что окна тут открываются только все разом. Как бы не полезли с другой стороны. Если что — бегом вниз и дёргаешь рычаг. Нам только штурма не хватало.

Я спустился вниз, открыл окна пристроек, сел под одним из них так, чтобы меня не было видно. А то пальнут ещё.

— Эй, в башне! — заголосил тот, что снаружи. — Давайте поговорим!

— Слушаю! — крикнул я в ответ.

— Вы зачем на нас напали? Мы вас не трогали.

— А цыгане?

— Что «цыгане»?

— Не вы их убили?

— Это же цыгане! — искренне удивился мужик снаружи.

— Фамилия «Гитлер» вам ни о чём не говорит?

— Нет, — недоумённо ответил он, — а должна? Цыгане — сторонники культа Искупителя, разносят эту заразу по мирам, как тараканы. Уничтожать их — наш долг.

Ну, отлично. Ещё и фанатики.

— Для простоты будем считать, что мне не нравятся люди, наваливающие гору трупов у моего порога. Это, как минимум, негигиенично.

— Справедливо, — ответил мой собеседник после паузы, — Комспас приносит извинения за непреднамеренное загрязнение окружающей среды. Однако это не оправдывает агрессию против боевой группы. Вы должны выйти из помещения и принять наказание.

— И каково же оно?

— Расстрел, разумеется. С воинскими почестями для военнослужащих, со стандартным захоронением для гражданских. Вы военнослужащий?

— Нет, — сказал я честно.

Или у них очень странное чувство юмора, или постоянно ходить в каске вредно для мозга.

— Тогда без почестей. Увы.

— Нет, без почестей не хочу.

— Ничем не могу помочь, почести только для военных. Вам следует принять своё наказание с достоинством.

— Воздержусь, пожалуй.

— То есть, вы не выйдете? — уточнили за окном.

— Нет, не выйду.

— В таком случае, мы будем вынуждены применить насилие.

— Вы, вроде, уже пробовали?

— Комспас не отступает и не меняет решений.

— Сочувствую. Хорошо, что я не ваш психиатр. Это всё, что вы хотели мне сказать?

— Комспас конфискует этот маяк. Мы прибыли специально для этого — служба наблюдения зафиксировала на днях его излучение.

Ну, молодец цыганская глойти Любишка, отлично ты подала сигнал.

— На каком основании? — спросил я, поражаясь абсурду этой жуткой, в общем, ситуации.

— В смысле? — удивился собеседник. — Он нужен Комспасу. Какие ещё нужны основания?

Красава. Ну, что-то в этом роде я и предполагал.

— Ах да… — добавил он, — ещё нам нужен… Как это называется?

Ему ответили неразборчиво.

— Магнитный подшипник приводного вала пропеллера. Если он у вас есть, мы готовы пересмотреть вопрос о почестях. В порядке исключения.

— К сожалению, не завезли. Снабжение хромает, знаете ли.

— Понимаю. Война разбаловала интендантов. Вы готовы предоставить нам доступ к маяку?

— Нет.