Небо Ночи (СИ)

— Вся жизнь — это риск, — сдавленно звучит от Спейда, который не спешит ни отпускать своё Небо, ни просыпаться. Хорошо устроился, ничего не скажешь.

— Деймон, мне надо домой. Отпусти меня.

— Там намечается какая-то заварушка, — сонно ответил Туман, упираясь щекой на макушку мальчика и забавно фыркая от его пушистых волос.

— Только что же закончилась… — неуверенно уточняет Тсуна, стараясь хотя бы извернуться в таком неудобном положении, не получилось.

— Нет, это новая, более опасная, чем до этого, а я не хочу, чтобы и тебя в это втянуло. Тогда у меня не будет шанса быть рядом, Джотто, — не открывая глаз, поясняет Деймон. Тсуна привычно пытается посмотреть на лицо Хранителя, когда тот называет его не своим именем, но из-за положения и это не получается. Джотто — он его зовёт лишь когда теряет контроль над сознанием или сильно волнуется. Одно наложилось на другое, чёрт, так и до старой-доброй нестабильности недалеко.

— Деймон, — интуиция подсказывает слова, — я знаю, чего ты опасаешься и что тебе грозит потеряй ты «равновесие», но я не исчезну. А даже если и пропаду, то вернусь, — Тсуна улыбается, хоть Туман и не может этого видеть, — нет такого места откуда бы я не вернулся. Ты мне веришь?

Деймон молчит, сжимая объятия до боли крепко.

— Верю ли я в перерождение? Ты это хочешь спросить? — усмехается он, свойственным ему насмешливым тоном, лишь дрожащие пальцы на животе выдают. — Умом я понимаю, что ты не Джотто, но твоё поведение, твоё отношение к людям, твоё не искорененное чувство справедливости, — Тсуна уверен, что у него останутся синяки, но ни жестом себя не выдал, — всё это делает тебя им. Всё это делает тебя моим Небом, — иллюзионист ослабляет хватку и уже привычно шепчет куда-то на ухо, — а твоё всепрощение делает тебя Небом Вендиче, Тсуна, — собственное имя так непривычно слышать из уст этого человека, что холодок пробегается против воли. — Ты их спасение, Cielo, что дарует жизнь. Ты мой шанс не сгинуть в безумии, что постигает всех Туманов. Ты большее, чем все те люди могут себе представить, — слова выходят с давно копившейся злостью; Тсуну отпускают, чтобы нависнуть сверху; у Деймона глаза холоднее, чем вода на дне океана. — Ты единственный и неповторимый, и если ты исчезнешь, то мир сгниёт окончательно, — возможно, это прозвучало как приговор, а возможно и как обещание, и Тсуна предполагал, что его Туман сорвётся, но не думал, что так рано. Впрочем короткий рваный поцелуй в губы за вред не считается ни Туманом, ни Небом.

Небо знакомо-мягко улыбнулось, ласково огладив ладонью кожу, и выскользнуло из рук, спеша встревать в очередные проблемы, словно и не слыша свой Туман.

Комментарий к

Было 4 часа утра, я уже не сдерживала шиппера.

========== Часть 12 ==========

Влюбиться в их Небо всё равно что полюбить весь живой солнечный мир. Влюбиться в их Небо, ровно тоже самое, что влюбиться в звёзды — невозможно далекие, слишком яркие, восхитительно прекрасные. Влюбиться в их Небо, значит добровольно отдать ему свою душу и позволить делать с ней, что тому захочется.

Небо Ночи только посмеётся, отдавая тебе и душу, и свободу, говоря, что никого силой не держит и ты можешь идти — в противовес никто никогда не уходит, оставаясь рядом с ним.

Деймон родился в другие времена, воспитывался по совсем другим нравам и вкладывал в слова иной смысл, нежели принято сейчас. Влюблённость равна превосходящие воображение восхищению и желанию быть рядом. О таком писали поэты восемнадцатого века, о таком с улыбкой вспоминали люди девятнадцатого века — это преданность, это дружба, это невозможная для Тумана верность.

Тсуна не умеет читать мыслей, но что-то такое проскальзывает во взгляде Хранителя, на что он лишь улыбается так знакомо, так по-родному. Деймон видит в нём другого человека, но пламя, как себя, не обманешь; оно говорит своему носителю, чтобы тот не сходил с ума раньше времени, ведь Небо будет расстроено. Спейд усмехается сам себе и следует за своим Небом туда, куда никогда не думал прийти своим ходом — в будущее.

В будущем Тсуна просыпается в холодном тесном месте и прежде чем заледенеть от ужасающего осознания — это гроб, чтоб меня! — крышка с грохотом отодвигается и на него с беспокойством смотрит Спейд, у которого над головой летает светящийся шар. Деймон помогает вылезти и нервно усмехается, говоря, что у них тут целый склеп с мёртвыми цветами и спёртым воздухом. Тсуна ступает по сушёным сгнившим лепесткам и стеблям, тянет за собой застывшего Спейда и идёт к массивной двери. Тихо открыть не получается, а вот выбить с грохотом, который разбудит и мёртвого — всегда пожалуйста.

Вендикаре наполовину пуст и мрачен, как никогда. Вендиче стали безжалостнее и непреклонее, становясь не только тюремщиками, но и палачами мафиозного мира. Стражи смотрят на своё юное живое Небо, как на божество, не меньше.