Небо принадлежит нам

Мы уложили его в постель, вместе подоткнули одеяло и положили вещи, без которых он никогда не засыпал: в ноги – крышку от коробки с печеньем и рваный плащ Дарта Вейдера, в изголовье – его любимцев: Маленького Мишутку и фонарик, чтобы ночью он в любой момент мог их нащупать.

Присев на край кровати, я разглядывал висевшие на стене снимки небоскребов и фотографии Джека. Иногда, пожелав ему спокойной ночи, я стоял за приоткрытой дверью и наблюдал за ним: некоторое время он лежал на спине, а потом включал фонарик и, водя его лучом по изображениям на стене, шепотом перечислял названия зданий и мест, где он побывал, небоскребов, которые мечтал покорить. Но сегодня все было тихо. Сегодня Джек крепко спал.

7

Мы доехали до Харли-стрит в полном молчании. В приемной Анна села на стул и застыла, словно изваяние. За все время она ни разу не пошевелилась, не открыла книгу, даже не заглянула в телефон. Напротив сидела женщина в парандже, и я мог бы поклясться, что вот она – точно больна. Это было ясно из того, как она потирала большой палец об указательный, как шагал из угла в угол ее муж, зажав в руке четки.

Секретарша назвала наши имена и провела нас в кабинет. Там за громадным столом примостился маленький человечек – доктор Кеннети. Ощущение было такое, будто ребенок надел отцовский халат, чтобы поиграть в доктора.

– Здравствуйте, мистер и миссис Коутс, – сказал он, когда мы сели, и откашлялся. – Рад вас видеть. Издалека добирались?

– Нет, из Хэмпстеда, – чуть слышно произнесла Анна.

– Чудно, выходит, мы почти соседи. – Он посмотрел на нас, потом – на бумаги, лежащие перед ним на столе. – Итак, снимки Джека. Перед тем как мы начнем, я прошу вас помнить: я не истина в последней инстанции, поэтому я всегда рекомендую родителям своих пациентов посетить еще какого-либо специалиста, кроме меня, чтобы иметь возможность руководствоваться не только моим мнением. – Доктор вздернул брови. Я молчал, не зная, ждет он ответа на свою тираду или нет. – Я говорю это абсолютно всем. Что ж, приступим. Из результатов МРТ следует, что у Джека определенно глиома – это разновидность опухоли головного мозга.

Помню вой автосигнализации, доносившийся с улицы, приглушенные голоса за дверью в приемной. За окном, по загаженному подоконнику, прохаживался голубь. Кеннети молчал, ожидая нашей реакции, но мы сидели, словно оглушенные. Нам казалось, что эти слова предназначаются кому-то другому, а мы – лишь невольные наблюдатели разворачивающейся на наших глазах чужой драмы. Я отупело глядел на пресс-папье из «Дисней Уорлд» с фотографией какого-то ребенка в яркой футболке, на которой были нарисованы рыбешки из мультика «В поисках Немо».

Доктор оторвался от бумаг и посмотрел на нас. Из носа у него торчал одинокий волосок.

– Вам нужно время, чтобы собраться с мыслями? – спросил он.

Я попытался заговорить, но язык отказывался мне повиноваться. Что происходит с Анной, я не знал: все это время она сидела не шелохнувшись, я лишь слышал ее дыхание.

– Мне очень жаль, – произнес Кеннети. – Я понимаю, что для вас это шок. Однако есть и хорошие новости: растет она очень медленно.

Я нашел в себе силы, чтобы выпрямить спину и слушать его дальше.

– Некоторые опухоли не развиваются. По большей части они доброкачественные, и вы можете прожить полжизни с одной из таких в вашем мозге и даже не подозревать о ее существовании. Бывает, что изначально доброкачественные образования со временем становятся менее безобидными. В случае Джека мы имеем дело с опухолью на ранней стадии, и лучше всего ее удалить, не дожидаясь неприятных последствий.

– Взгляните. – Доктор Кеннети вытащил из папки снимок мозга Джека. Мы с Анной подались вперед. – Видите светлое пятнышко, вот здесь? – Мы кивнули.

Я думал, это будет нечто округлое, резко очерченное, но вместо этого увидел лишь размытую тень, будто фотограф переборщил с выдержкой.

– Похоже на то, что у Джека астроцитома, точнее говоря, плеоморфная ксантоастроцитома. Язык сломаешь, я знаю, поэтому мы называем ее ПКА.

Комната вдруг заплясала у меня перед глазами. Мне хотелось нажать на кнопку перемотки и вернуться назад, чтобы еще раз это услышать, поскольку сейчас сказанное доктором казалось полным бредом.

– Поговорим о наших дальнейших действиях, – продолжал доктор, что-то записывая в блокнот. – Но прежде всего я призываю вас сосредоточиться на положительных моментах, а их, поверьте, немало.

Он вытащил из ящика стола пластмассовую модель мозга и поставил перед нами.

– Итак. Это – височные доли. Опухоль Джека – вот здесь, слева. Обычно опухоли развиваются в более глубоких слоях мозговой ткани, но в данном случае, по счастью, это не так. То есть хирургу не составит большого труда до нее добраться.

– Вы хотите сказать, что Джеку понадобится операция? – спросила Анна.

– Да. Мы сейчас, правда, забегаем вперед, но – да, необходимо хирургическое вмешательство.

– И на этом все кончится? – Я наконец тоже обрел дар речи. – Не потребуется никакого дополнительного лечения?