Небо принадлежит нам

Смотрю на часы. Еще рано, но мне не хочется рисковать – в любой момент может появиться Анна. Я прикладываю пальцы к губам, касаюсь ими надгробия и после этого отправляюсь к выходу. На этот раз я иду по дорожке из гравия, а не по траве. Вероятность столкнуться с Анной здесь намного выше, но я вымок до нитки и продрог, и все, чего мне хочется, – это найти кафе, чтобы позавтракать и дождаться, когда откроется паб.

Подкрепившись сэндвичем в какой-то кофейне, я иду в «Корабль» – тот самый паб, где мы часто сидели со Скоттом. Я втыкаю шнур ноутбука в розетку, подключаю вай-фай и начинаю писать код. В последнее время я работаю на Марка – программиста из Брюсселя, которого когда-то нанимал Скотт. Скука смертная, зато на жизнь хватает. За пару часов я успеваю выпить столько пива, что, закончив работу, едва держусь на ногах. Улица, по которой мы всегда ходили, нагоняет на меня тоску, поэтому я выбираю окольный путь – с другой стороны Хэмпстед-Хит, мимо прудов. В голове снова всплывают слова «Небо принадлежит нам» – так происходит всегда, когда я остаюсь наедине с собой, – и я шепчу их, пока забираюсь на холм. «Небо принадлежит нам, Небо принадлежит нам…»

На вершине Парламентского холма я снимаю с плеч рюкзак, кладу его на траву и, сделав большой глоток из фляжки, смотрю на расстилающийся внизу Лондон. Небо на горизонте наливается свинцовыми тучами, не предвещающими ничего хорошего. Парк кажется вымершим, лишь изредка каркают вороны. Они расхаживают по земле, сидят в ветвях деревьев и на контейнерах для мусора.

Когда тренога и камера откалиброваны, я навожу фокус на Хайгейтские пруды и делаю первый кадр. Прекрасный образчик сельского пейзажа: холм, усеянный льнущими друг к другу домиками, белеющий над деревьями шпиль церкви Святой Анны. Мы с Джеком часто поднимались сюда, но мне никогда не приходило в голову снять с Парламентского холма панораму.

В последнее время у меня прибавилось работы. Сайт номинировали на какую-то премию в области фотографии, поэтому я много езжу по стране, забираясь все глубже, делая один панорамный снимок за другим. Семь Сестер, залив Трех скал, Чеддар-Гордж. Иногда я путешествую на машине, но чаще всего – первым классом поезда. Там всю дорогу можно сидеть в вагоне-ресторане, попивая «Кроненбург» с водкой.

Я медленно поворачиваю камеру; вдруг, когда царство холмов заканчивается, уступая место городу, в кадре появляются высотки Кэнэри-Уорф, словно башни огромного замка. Я снова поворачиваю камеру и снимаю «Огурец», а после – «Шард», возвышающийся на горизонте подобно гигантскому сталагмиту.

Я стою на Паддингтонском вокзале, под табло отправления поездов, и внезапно замечаю в толпе знакомое лицо. Я начинаю вспоминать, где я мог видеть эту женщину. Может, на одном из сайтов?

Я внимательно рассматриваю ее, думая о том, кто из моих знакомых выглядит как богемная хозяйка картинной галереи, и вдруг наши глаза встречаются. Тут я понимаю, что это не кто иная, как Лола.

Пару секунд мы оба размышляем, не лучше ли просто отвернуться, притвориться, что мы друг друга не узнали, но, повинуясь какому-то странному импульсу, я решаю подойти к ней.

– Здравствуй, Лола.

Я и не думал, что у меня так заплетается язык.

– О, Роб, привет. Вот так сюрприз, – говорит она.

– Как ты? Давненько не виделись.

– Да уж, что правда, то правда, – отвечает Лола, краснея. – Я вчера была на открытии одной выставки. Закончили поздновато, так что только сейчас возвращаюсь домой.

Она ничуть не изменилась: все тот же образ взбалмошной творческой натуры не от мира сего, та же манера говорить, напоминающая скорее птичий щебет.

– А у тебя как дела, Роб? – спрашивает она, делая ударение на слове «тебя».

– Нормально, – отвечаю я.

– Чем занимаешься?

– Вот, поезд жду.

– Да нет, дурашка. Я имею в виду, чем вообще занимаешься.

– А, да ничем особенным. Я теперь в Корнуолле живу.

– Да, я знаю, Анна говорила.

– Так вы еще дружите?

– Естественно, что за вопрос?

Я понимаю, что сморозил глупость, и вдруг чувствую себя в стельку пьяным подростком, который пытается притворяться трезвым перед родителями.

– Мы живем сейчас совсем рядом, в Джерардс-Кроссе, – говорит Лола.

Джерардс-Кросс? Значит, Анна снова вышла замуж? Я тут же представляю себе ее мужа: он старше ее, разведен и у него несколько детей от предыдущего брака.

– Здорово, – отвечаю я, и мне так хочется спросить про Анну, но я не знаю, с чего начать.

– Роб, ты в порядке?

– Да, в полном, – медленно произношу я, тщательно выговаривая каждый слог.

– Тебя вырвало?

– Чего? – Я опускаю голову: куртка в каких-то пятнах, напоминающих блевотину.

«Когда это меня?…» – думаю я. И понимаю, что вообще не помню, как уходил с Парламентского холма, как добирался до вокзала.

Лола глядит на меня и улыбается – вежливо и жалостливо, будто отказывается от бездомного щенка, которого ей усиленно впихивают.

– Анна сказала, что у тебя небольшие проблемы с…