Небо принадлежит нам

Она осеклась, но я и так знаю, что она собиралась сказать. У Анны, конечно же, секретов от Лолы нет, поэтому Лола в курсе, что я вероломно выкрал нашего ребенка, подвергнув его ужасному риску. И что я алкоголик. Но Анна наверняка умолчала о том, что это по ее воле мы прекратили лечение, которое могло бы спасти жизнь нашего сына. О том, как запоем читала детективы и искала всякую хрень в «Гугле», вместо того чтобы дать нашему ребенку реальный шанс.

Я уже готов послать Лолу к такой-то матери, как вдруг бумажник выскальзывает у меня из кармана и монеты со звоном разлетаются в разные стороны. Я наклоняюсь, чтобы их собрать, но меня заносит вперед, колени подгибаются – и вот я уже лежу на спине, уставившись в потолок вокзала.

Чувствую, Лола суетится рядом, обхватывает меня за плечи, пытаясь помочь мне подняться. Мир расплывается у меня перед глазами, а мои конечности, кажется, живут собственной жизнью и совершенно не желают слушаться. Поэтому я отмахиваюсь от Лолы и какое-то время сижу на полу, опустив голову на грудь. В конце концов я нахожу в себе силы, чтобы встать, и, шатаясь, бреду через платформу по направлению к поезду.

Я иду по вагону, высматривая свое место. Куртка мокрая, – видимо, в туалете я пытался смыть с нее блевотину, в одной руке у меня бутылка вина, в другой – пакет с банками пива. Плюхнувшись на сиденье, я откидываюсь на спинку кресла, вытягиваю ноги и гляжу на сменяющие друг друга картины за окном.

Время от времени я забиваю в поисковую строку «Гугла» имя Анны, пытаясь найти подтверждение того, что она снова вышла замуж. Так я однажды узнал, что она участвовала в марафоне. Я своим глазам не поверил: после того мучения, которое изначально задумывалось как игра в сквош, мы постоянно шутили, что Анна и спорт несовместимы. Однако, кликнув на ссылку, я убедился, что никакого недоразумения тут нет и эта женщина в спортивной майке на странице какой-то бакингемширской газеты – действительно Анна. В одном благотворительном забеге она заняла третье место, и я до сих пор помню заголовок статьи: «Марафон в память сына».

Как-то раз я напился и попробовал взломать почтовый ящик Анны и ее профиль на «Фейсбуке». Я ввел все возможные комбинации букв и цифр, которые, по моему мнению, Анна могла использовать в качестве пароля, но безуспешно. Но я даже не удивился: было бы глупо ожидать, что Анна легкомысленно отнесется к сохранности личной информации.

Открыв глаза, я обнаруживаю, что Эксетер остался позади и поезд едет по дороге, проложенной через устье реки. Я нечаянно проливаю вино на стол, и парочка рядом со мной вскакивает и уходит, недовольно цыкая и бросая на меня укоризненные взгляды. Мы въезжаем в туннель, а когда выныриваем из него, на нас обрушивается бескрайняя синева воды и неба: побережье так близко, что кажется, будто стоит составу лишь чуть накрениться, как все мы тут же в нее рухнем.

Я достаю из сумки камеру Джека и начинаю просматривать фотографии. Снежно-белый маяк, попавшийся нам на пути к Дердл-Дор; размытое изображение дрозда – он очень любил этих птиц; его попытки снять панораму с крыши апартаментов на Крите. Может, Анна и выкинула на помойку все, что было в его комнате, но камера ей не досталась. В тот день, когда Джек умер, я незаметно взял его фотоаппарат, лежавший на кровати, и с тех пор не спускал с него глаз.

Кажется, я так и вырубился с фотоаппаратом в руках. Очнувшись, я понимаю, что проспал свою станцию. По штанам, в области ширинки, расползается пятно. Мне хочется трахаться, и я подумываю выйти в Тинтагеле и найти ту девчонку из паба, но уже слишком поздно, поэтому я захожу на «Фейсбук» и ищу профиль Лолы. Щурясь, чтобы сфокусировать взгляд, я рассматриваю фото ее страницы – Лола на пляже, завернутая в какую-то воздушную ткань, в волосах – крошечная морская звезда – и кликаю на ее фотоальбом в надежде увидеть откровенные снимки, чтобы хоть как-то утолить свою похоть, но доступ к альбому закрыт.

В Пензансе я беру такси и, оказавшись дома, наливаю себе водки, падаю на диван и включаю новости. Русские опять устроили бомбежку в Сирии, в Пакистане произошло землетрясение. На репортаже о налоговых льготах я начинаю клевать носом.

Что именно вывело меня из сонного оцепенения – его лицо или упоминание его имени, – не знаю, но я вдруг рывком поднимаю обмякшее тело с дивана и сажусь прямо, уставившись на экран. Сердце колотится как бешеное, будто мне приснился кошмар.

Под вспышки камер из шикарного особняка выводят Сладковского. Я сразу его узнал, хоть с момента нашей последней встречи он обзавелся вторым подбородком.

Не веря своим глазам, пытаюсь перемотать репортаж в самое начало. Я слишком пьян, и пальцы меня не слушаются, но наконец мне удается совладать с пультом.

«Шокирующие новости, – сообщает репортер, – следствие выдвинуло против Сладковского обвинение в том, что он вводил своим пациентам вещество, содержащее плазму человеческой крови».