- А оторвался легко. - И, указав на Шевелева и себя, снова спрашивает: - А сколько же с нами?
- Около двадцати тонн будет, - отвечаю не задумываясь.
- Вот как?! - смеется Васильев. - Неужто мы с Марком Иванычем на всю тонну тянем?
- Не на тонну, но… Все-таки начальство везем!… Запас горючего не помешает!
- Ох хитрец! - восклицает Васильев. - Начальством прикрываешься? - И тут же оборачивается к Шевелеву: - Марк Иваныч, надо будет официально узаконить этот полетный вес. В таких полетах меньше нельзя. Как думаешь?
- Давно прошу об этом вашу инспекцию! - отвечает [114] Шевелев. - Да никто не хочет брать на себя ответственность, а летчикам вот так - выкручивайся!
- Ну-ну, уж и с претензиями!… Дай до Москвы добраться - утвердим!
Неторопливо текут часы полета. Включаю носовую фару. На ее световой луч нанизываются гирлянды снежинок, а то вдруг расплывается в стороны белая стена облаков. Когда облачность обрывается, внизу видно море - фосфоресцирующие гребешки волн среди бездонного мрака.
Каждые полчаса радист передает полоску бумаги со сводкой погоды на СП: низкая облачность, временами туман…
Приступаю к снижению. Самолет, пронизывая толстый слой облаков, стремительно несется к поверхности моря. Внизу, растворенные в молоке облачности, мелькают огни старта…
Васильев вместе с Шевелевым уходят знакомиться с лагерем, а мы приступаем к разгрузке. Вскоре на борту остаются только взятые нами бочки с бензином - прибавка к основному запасу топлива на обратный путь.
- Что за бочки? - спрашивает Васильев, возвращаясь.
Пока я раздумываю, что ответить, на выручку приходит Дима.
- Пустую тару вывозим! - беззастенчиво врет он.
- Ну-ну… - Васильев смотрит на меня, на механика, снова на меня. - Хорошо. Только осторожней на взлете: начальство везете и… опять же пустую тару!…
Дима скромно отступает за мою спину.
В полете Фома вновь передает мне листки со сводками погоды на побережье.
Все порты закрыты. Принимает только Певек, но мы идем на мыс Шмидта.
- Объясни, командир, почему мы идем на закрытый Шмидт, а не в открытый Певек? - - обращается ко мне Васильев.
- В Певеке коварный микроклимат: может в одну минуту закрыть. И горы. А с посадочными средствами плохо. На Шмидте они лучше. Не сможем сесть там, тогда у нас есть запасной - Певек.
- М-м-да, - вздыхает Васильев. - Уравнение с одними неизвестными!
- Как и в каждом полете, - вступает в разговор Шевелев. - Такая уж работа у наших летчиков! [115]
Васильев не отвечает. Он склонил голову к окошку и заглядывает вниз. А там все та же темная поверхность океана, взлохмаченная штормом…
- Горючего хватит?
- Должно.
О том, что Дима потихоньку перекачивает горючее из бочек в фюзеляжные баки, Васильеву не говорю.
- Спасательные средства есть?
- Да.
- А пользоваться ими хоть умеете?
- А как же? Это наша работа.
- Работа! - вдруг вскипает Васильев. - Наказание, а не работа! Сколько еще лететь?
- Час.
- Погода на Шмидте?
- Все та же: высота пятьдесят метров, видимость пятьсот, морось.
Инспектор встревожен, вновь и вновь перечитывает сводки погоды, посматривает на бензиномеры. Их показания, наверное, расстраивают его вконец: нетрудно подсчитать, что в баках горючего на полтора часа… Правда, он не знает, что еще на час полета есть горючее в бочках. Но и этого негусто…
- Может, пойдем на запасной? - спрашивает Васильев.
- Нельзя. Горючего в обрез. Идем напрямую. И погода на Шмидте нормальная…
- Это, по-твоему, нормальная? - тычет мне последнюю сводку Васильев.
- Нормальная.
- И горючего хватит?!
- Должно…
- Э-эх! - только и может вымолвить инспектор.
Вот и зона аэропорта. Снижаемся. Уже показались огни старта, пройдена ближняя приводная радиостанция.
И вдруг гаснут все огни, безжизненно повисают стрелки радиокомпасов. В наушниках молчание… Потом, уже на земле, узнаем, что на электростанции выбило от перегрузки предохранители, была запущена аварийная электростанция, но и она не выдержала перегрузки… А сейчас - темнота и молчание в эфире. Беспомощно повисли стрелки радиоприборов.
- На второй круг! - кричит Васильев, хватаясь за секторы управления двигателями. - На второй круг!
Пойти на второй круг - значит тут же потерять едва видимую [116] землю. И неизвестно, сколько придется кружить в воздухе. Горючего не так уж много, и вряд ли удастся дотянуть до запасного… Значит, надо садиться! Я отстраняю руку Васильева от секторов и берусь за них сам:
- Будем садиться!
- На второй круг!
- Фары!
- Есть фары!
Светлые блины фар выхватывают серую ленту проселка, упираются в темную полосу бетона…
За ужином ко мне подходит Васильев.
- Правильно, командир, что не ушел на второй круг, - говорит он. - Правильно… Знаешь, за такой полет разрешаю экипажу по чарке… - И заговорщицки подмигивает мне.
- Есть, товарищ начальник! - в свою очередь подмигиваю и я. - Такая уж наша работа.
- И не сменим мы ее ни на какую другую! - подхватывает Марк Иванович. - Ведь так, друзья?
Глава 17. Счастливого плавания!